Тогда я отворачивалась и делала вид, будто не замечаю его
внимания, но очень боялась, что однажды он скажет что-то непоправимое, такое,
после чего я не смогу находиться с ним в одном классе. Я ужасно, до дрожи его
боялась и сердилась, когда наши имена произносили вместе. Как же, я –
аккуратненькая девочка, отличница, и он – раздолбай и хулиган!
Мне нравилось быть девочкой-куколкой, девочкой-мечтой, и кто
бы знал тогда, что со временем я сама окажусь в неблагодарной и странной роли:
буду украдкой смотреть на того, кто избегает моих взглядов, ловить, словно
жемчужинки в ладонь, драгоценные мгновения, когда он вдруг оказывается рядом.
Я изменилась – не была на шейпинге уже неделю, стала
замкнутой, придумываю всякие предлоги, чтобы сразу по окончании учебы уйти
домой. Подруги смотрят на меня с недоумением. Может, меня подменили? По
выстраиванию отношений и коммуникаций мне надо поставить двойку. Но почему,
почему так произошло? Неужели я так завишу от Макса?..
Чтобы немного отвлечься, лучше подумать о другом. Вот,
например, сегодня я заметила странную вещь: между Володей и Наташей словно
черная кошка пробежала. Они никогда особо не дружили – так, общались, как и все
мы, в одной компании. Володя – лучший друг Макса, Наташка – моя подруга.
Неужели мои отношения с Максом повлияли и на Володю с Наташкой? Смешно и
несправедливо. Володя сегодня прошел мимо нее, даже не поздоровавшись, а когда
она сказала ему: «Привет», взглянул с таким презрением, что бедная Наташка
умолкла. А со мной поздоровался – вот ведь странно…
После занятий вся компания отправилась в «Ойкумену». Все,
кроме меня и Макса. Мы с ним поехали домой. То есть, конечно, не вместе. Я к
себе, он к себе.
Настроение на нуле. По пути я, пытаясь исправить это, зашла
в Тверской пассаж. Обычно шопинг-терапия действует безотказно. Но, видимо,
только не в критических случаях. Сегодня я не смогла смотреть на цветные тряпки
без отвращения. Они показались мне ненужными и гадкими – до тошноты, до
слабости в коленках. К тому же вокруг сновали люди: дурно пахнущие тетки,
нелепые девицы в безвкусных одеждах, у них лица плохих манекенов – застывшие и
равнодушные, и при этом грубые, кое-как накрашенные, с большими порами или
россыпью прыщей.
Я вернулась домой, полезла в шкаф и вдруг обнаружила, что
моя кружевная юбка испорчена: кто-то, и я даже подозреваю, кто именно, разрезал
ее и грубо, на живую нитку, вшил клинья из бархата и винила. В этот момент мне
была абсолютно безразлична судьба этой юбки, но она почему-то вдруг стала
катализатором, последней каплей в чаше постигших меня неприятностей.
Кажется, у меня случилась истерика. Я плакала, кричала на
Эльвиру.
Прибежала мама, и рыдающая Эльвира бросилась ей на шею:
– Мамочка! Мила сошла с ума! Слышала бы только, что она
мне наговорила! А я только хотела стать красивой! У нее же целый шкаф вещей, а
у меня ничего! Я так хотела быть такой же, как она!
И мама, конечно, не устояла перед потоком слез.
– Эмилия! – строго сказала она. – Вспомни,
что Эльвира – твоя сестра! Как я воспитала тебя, если ты жалеешь для родной
сестры юбку! Ты же первая возмущалась, что Эля ходит в драных джинсах, но, как
дошло до дела, пожалела тряпку! Не знала, что ты такая жадная и эгоистичная!
Эльвира рыдала, прижавшись к маме, а я стояла чурбаном и
чувствовала, что мне сестру ни капельки не жалко. Почему только она имеет право
на жалость? Почему я, как старшая, лишена этого права?
– Не волнуйся, куплю тебе новую юбку, – бросила
мама в заключение, уводя сестру на кухню и обещая, что с удовольствием пойдет с
ней за покупками.
Слезы высохли у меня на щеках. Остались только легкая
стянутость кожи, усталость и резь в глазах, словно они видели слишком много.
Плакать больше не хотелось, а на душе стало так противно и мутно. Я села на
кровать и просидела, глядя в одну точку, наверное, целый час.
Говорят, неприятности не ходят в одиночку. Должно быть,
пришло время платить за то, что раньше доставалось легко. Может, это и
правильно. Только очень непросто.
Глава 5. Наука рокировки. Эль
Я у жизни падчерица, она – родная дочь. Ей везет во всем:
отличница, умница, красавица – тряпки, мальчики, восхищенно кивающие взрослые:
«До чего одаренный ребенок!» Я – аутсайдер, бесконечно проигрывающий на фоне
успешной сестры. А ведь нас сравнивают, постоянно сравнивают. Родители:
«Элечка, а почему бы тебе не одеваться, как Эмилия?», «Ты почему не помыла
руки? Посмотри, Милочка давным-давно помыла!» Учителя: «У меня в классе училась
Мила Зимина. Очень способный ребенок. Даже и не скажешь, что вы – сестры».
И что оставалось мне? Только глотать все это! Плеваться и
глотать. Но теперь все, хватит, пришло время поменяться местами. Пусть она
теперь походит в неудачницах. Тем более что за кукольной внешностью у нее
пустота. Она проста, как интерфейс аськи, скучна и банальна, как школьные
прописи. Я – огонь, она – лед. Я буду драться за себя, зубами, если
понадобится, она – лить слезы, изображая из себя принцессу-из-башни. Ей нужен
рыцарь, мне – нормальный парень. Макс – не рыцарь, я-то это сразу поняла, что
бы ни напридумывала себе неженка Милочка. Макс – не рыцарь, и он – не для нее.
Между прочим, с Максом у меня есть все шансы. Добрый, но
недалекий Володя выдал, что у Макса до сих пор (ха-ха!) нет девушки. Володя
думал, что у того закрутится с Милкой, а ведь не закрутилось же!
Обознатушки-перепрятушки!
Лично я считаю, что счастья достоин только тот, кто за него
борется. Ключ от счастья в наших руках, и личное дело каждого, как его
использовать.
Я напоминала себе бродягу-охотника, выслеживающего добычу
где-нибудь в африканской саванне. Только мне приходилось труднее. Я собирала
сведения о Максе методично, по мельчайшим крупинкам. Надо же, мне потребовался
целый год для того, чтобы начать действовать. Но сейчас, когда я втянулась,
меня уже не остановить. Несколько дней подряд я подъезжала к университету,
чтобы стать обладательницей бесценных сведений: куда Макс заходил после учебы.
1) За сигаретами – только «Richmond» в стильной
темно-вишневой упаковке, с вишневым вкусом, как гласит надпись;
2) в пиццерию с Володей, без девушек. Съели пиццу,
выпили по банке пива – и домой, что уже замечательный признак;
3) в книжный, долго стоял перед полками с фэнтези.
Я наблюдала издалека и, глядя через стеклянную витрину
магазина или пиццерии, чувствовала, как колотится сердце. Он казался мне
идеальным. Почти как манекен в витрине. Помню, когда мне было тринадцать, я
впервые влюбилась, и как раз в манекен, даже приходила к нему каждый день поздороваться.
Но ведь Макс – живой и настоящий. Надо только чуть-чуть подождать – и я смогу
ощутить тепло его рук, услышать голос, называющий мое собственное имя. Я
хочу
этого! А значит, добьюсь!
