О своих родственниках Малена ничего больше не слышала, ни о матери, ни об отце, ни о сводных брате и сестре, да и о Прасковье Ивановне с сыном тоже. И не жалела. Никто не жалел.
Через два года Малена опять забеременела, на этот раз девочкой, и сегодня Давид забирал ее из роддома. Девочку записали как Марию-Елену Асатиани.
София Рустамовна растаяла.
Марией звали ее мать, Еленой – мать Эдуарда. Так что…
Малена не стала объяснять, что это совпадение, просто порадовалась, что имена такие распространенные. Они с Давидом погрузились в джип и отправились домой. А вечером стояли в детской, смотрели на малыша.
Эдик спал в своей кровати, сложив губки бабочкой и мирно посапывая. Маленькая Маша пока будет жить в спальне родителей. И им так спокойнее, и ма- лышу…
– Какой же он у нас обаятельный!
Давид мог собой гордиться, сын получился просто ксерокопией, разве что глаза серые, как у Малены.
Мурлыкнула Беська, прыгая на подушку к Эдику и сворачиваясь рядом с ним клубком. Малыш, не открывая глаз, подгреб ее поближе и засопел еще более довольно.
Родители расплылись в одинаково идиотских улыбках и удрали в спальню.
– У меня для тебя подарок, – шепнул Давид.
– У меня есть все, – развела руками Малена. – Даже страшно, что ты мог придумать?
Мужчина улыбнулся – и достал шкатулку. А из нее…
Малене показалось, что ее сдавили поперек тела, аж весь воздух вылетел.
Зеркало.
То самое, и не разбитое…
– От… куда?
Слова как чужие, голос тоже…
– Нашел вот. Мне его тогда медики отдали, я и забыл. А сейчас нашел и отнес к стеклодуву. Тебе не нравится?
Малена осторожно положила зеркало обратно.
– Очень нравится. Спасибо тебе огромное.
И крепко обняла мужа.
Поздно ночью она встала и вытащила зеркало из шкатулки. Провела пальцем по оправе… нет, при всем желании не оцарапаешься. То ли заполировали, то ли…
Ей это просто не нужно.
Знать бы только, как дела у Матильды.
А если попробовать коснуться его кровью?
Малена подышала на зеркало, протерла его рукой, пока побаиваясь более серьезного воздействия, и… стекло поплыло, показывая спальню, а в ней спящую в объятиях мужа Матильду. Довольную и счастливую. И серого кота на подушке, который смотрит подозрительным взглядом, и детскую с детьми…
Слезы застили картинку, размывали…
Малена закрыла зеркало ладонью.
Пусть оно хранится в семье. Пусть останется навсегда. Но она сейчас его уберет подальше, а кто и когда его вытащит…
Такие вещи приходят, когда они очень нужны. И никак иначе.
Пусть оно опять ждет своего часа.
Малена тщательно завернула зеркало в бархат и убрала подальше. А потом посмотрела на своего мужа, на дочь, сопящую в кроватке, сбегала в детскую…
Все было хорошо и правильно.
Можно было спать. И пусть ей приснятся Аллодия и Донэр, пусть… она по ним не тоскует. Сон останется сном, явь – явью, а зеркало просто зеркалом.
И Малена нырнула под бочок к Давиду.
Все было правильно.
Три года спустя Аланея, Аллодия
– Как там наше сокровище?
– Которое из? – невинно поинтересовалась Матильда, за это время окончательно смирившаяся с именем Малена и даже простившая режиссера. Была, была у нее мечта когда-то сказать товарищу, что он осел, так ведь до другого мира не дотянешься.
Да и не надо, в этом бы проблемы разгрести.
Консумировав брак (и попробовал бы только Рид сопротивляться), молодые подумали и отправились к архону.
Реонар Аллийский схватился за голову, взвыл, но согласился назначить свадьбу на следующий день, Восьмилапый с вами, м-молодые…
Политика отдельно, постель отдельно.
Впрочем, предосторожность была не лишней, потому что следующих критических дней Матильда не дождалась. И с ужасом поняла, что – того-с…
Беременна.
Одновременно начался токсикоз и у Дилеры Эларской.
Тошнило дам на пару, зеленели они одинаково, так что страхозавром и притворяться больше не приходилось. Природа все сделала за Матильду. Это уж не говоря про гнусные пигментные пятна.
Оставалось лишь молиться, чтобы все прошло нормально, ну и учить повитух мыть руки. Мыть ноги, комнаты, родильные столы, переодеваться во все чистое…
Архон, которому была разъяснена концепция микробов на школьно-доступном уровне, прислушался. Провел опыты – и огласил еще один вердикт.
А что?
После разборок с наркоторговцами к нему не просто прислушивались. Полюбовался народ на выставленных на площади содержателей притонов (тут вам не демократия, тут все на виду), посмотрел, что с ними от наркотиков-то происходит, – и дружно решил, что на архона благословение снизошло.
Не иначе.
А откуда б он еще мог такое знать?
Теперь за дурманные травки казнили и вешали на месте, рубили руки и заставляли сожрать свой товар, целиком. Матильда считала (издержки толерантного воспитания), что это жестоко, но как работало!
Прямо-таки замечательно работало!
Вино – пей, а вот этой пакостью не злоупотребляй, не надо…
Кстати, Лоран от нее и помер, буквально через полтора месяца после смерти сестрички. Его Малена не жалела, но Силанте выделила приданое и выдала замуж. В Саларин, от греха подальше. Шарлиз поспособствовала.
Вторым пунктом пошла гигиена.
Вроде бы и ничего странного, но ведь ты поди додумайся.
Скоро мыть руки и протирать их чем-то вроде лимонного или чесночного сока стало хорошим тоном. Лекари для благородных пользовались лимоном, простонародье обходилось чесноком.
Стиль, мода, а что число смертей снизилось сразу и резко… побочные эффекты.
Не надо прогрессорствовать направо и налево, надо чуть-чуть, самую малость помочь имеющемуся прогрессу.
Да, Матильда могла многое, в том числе и фейерверки собрать на коленке, и порох намешать, пока еще черный, дымный, а кто б этого не мог? Сера, уголь, селитра – и получится. Худо ли, бедно…
Не делала. И не собиралась.
Не стоит приносить такое в спокойный мир.
Да, более-менее спокойный. Повоевать пришлось в первый год, в том числе и на дипломатических фронтах, а сейчас уже все устаканилось и убутылилось.
Перво-наперво пришлось выдержать стычку с Артаном Иллойским.
Узнав про внука, маршал полез в бутылку и потребовал, чтобы мальчик рос у него, он-де вырастит из него наследника и настоящего мужика.
