Надо подойти. Потом протянуть руку, чтобы ее высочество обнюхала ваши пальцы, а уж потом, если она решит, что вам можно доверять, – попробовать ее погладить. Так Малена и поступила.
Опустилась на одно колено, протянула руку, и кошка милостиво приняла ее. Подумала пару минут, а потом врубилась головой в ладонь. Малена рассмеялась и принялась чесать котейку под подбородочком.
Идиллия.
– Я вижу, вы понравились Марии?
Мария-Элена даже не сразу сообразила, о чем речь. А потом поняла и улыбнулась.
– Так мы еще и тезки? Поверьте, симпатия взаимна.
Сегодня она была в «промежуточном» облике. Сильно страховидлу из себя делать не стоило, но волосы она зачесала нарочито гладко и платье выбрала попроще, а сверху накинула серую шаль. Если что – снимет, а пока – серенькие мы, скромненькие, незаметные…
Ага, волки.
Или вот такие милые киски.
Ай!
Кошка, поняв, что чесалка отвлеклась, не долго думая, цапнула герцогессу за палец – и опять подставила подбородок.
– Ах ты свинюшка, – возмутилась Мария-Элена и в качестве страшной мести сгребла пушистину в охапку. Сиди теперь на руках, вот!
Кошка не возражала. Архон – тоже.
Реонар Аллийский оказался симпатичным моложавым мужчиной лет шестидесяти. Невысокий, седоволосый, кареглазый, из тех мужчин, которым женщины до смерти глазки строят – не принципиально, чьей смерти. Они того стоят.
Сколько же в нем было жизни! Сколько огня!
«Читай он проповеди среди каннибалов – к концу лекции получил бы убежденных вегетарианцев», – припечатала Матильда. И Мария-Элена была с ней согласна.
«Тильда?»
«Да?»
«Поговоришь с ним?»
«А сама?»
«Архон… я не могу. Это просто вбито…»
Матильда поняла подругу. Когда ты воспитываешься в монастыре, в тебя каленым железом впечатывают уважение к церковным иерархам, иначе там не выживешь. Но сейчас им надо торговаться и договариваться, а если Малена будет смущаться – как это сделать?
Никак.
А вот Матильда может, ей на все чихать, кроме потрясающего обаяния этого человека. А потому…
– Благословите, отче.
– Да пребудет в твоей душе мир, дочь моя.
– Извините, что колени не преклоняю, – внезапно глаза герцогессы заискрились смехом, – подозреваю, что моя тезка мне этого не простит.
– Если вы их преклонили перед моей кошкой, значит, и ее хозяина уважаете не меньше, не так ли? – поддел архон.
– Даже больше. Кошка – свидетель, – подтвердила Матильда, широко улыбаясь.
А архон подумал, что Тальфер не ошибся в очередной раз, аттестовав эту девочку как интересного человека с большим потенциалом. Она определенно стоит беседы.
– Что привело вас ко мне, дитя мое?
– Эм-м… отче… простите, вы знаете, что мой отец умер… ох, как-то нескладно звучит, вы не находите? – искренне расстроилась Матильда. Реонар Аллийский пожал плечами.
– Я в курсе обстоятельств герцога Томора Домбрийского.
– Подозреваю, не всех. Вы позволите мне называть вещи своими именами?
– О, пощадите мой слух!
– Ну… я обещаю не называть кошку – собакой, даже если об нее споткнусь, – поддразнила Матильда. Через несколько секунд смысл анекдота дошел до архона – и тот рассмеялся.
– Да… когда споткнешься – это сложно. Что ж, я вас слушаю, герцогесса.
– Так вот, герцог Домбрийский умер. Мне в наследство он оставил монастырское воспитание, отправив туда еще ребенком сразу после второй свадьбы, а также хорошее приданое, ну и мачеху с ее присными. То есть – дочерью и братом.
– Да, я наслышан о судьбе несчастной Силанты Колойской, – подтвердил архон. Матушка Эралин ему мозг выгрызла, хотя и не знала этого выражения. Требовала помочь ее деточке, хотя по первому впечатлению деточка и сама кому хочешь могла помочь. Или добить.
– А о судьбе того несчастного, которого она пыталась соблазнить? – поинтересовалась Матильда. – Мы беднягу потом три дня в чувство привести не могли.
– Неужели это было так страшно? – против воли заинтересовался архон.
– Не то слово. У бедняги аллергия на ароматические свечи. Он чуть не задохнулся и чудом остался в живых. Поэтому Силанту я отправила подальше, чтобы она никого больше насмерть не уходила ради своих непристойных желаний. И остались у меня мачеха и ее брат.
– И кто же доставляет вам больше хлопот?
– Мачеха мне хлопот вовсе не доставляет. Волей небес я ее люблю, как родную, – возвела глаза к небу Матильда. – Останься мой отец в живых – он получил бы мою любовь в той же мере.
Архон фыркнул, поняв намек. Да, сплавили девчонку в монастырь, пытались отнять наследство, конечно, любит! Вот что потяжелее подберет – и выразит всю свою любовь в полной мере.
– К тому же Брат и Сестра были жестоки в последнее время, моя мачеха сильно заболела. А вот ее брат… это ужасно!
Всхлип был вполне артистическим, но слезинку выдавить не удалось. Хоть ты луком запасайся, так ведь запах учуют.
– Что именно ужасно?
– Начнем с того, что он решил на мне жениться. Не ради любви, ему просто хотелось получить мое наследство. Но это-то я пережила бы.
Архон задался вопросом, пережил бы это Лоран Рисойский или нет, но решил не уточнять. Ответ он уже знал.
– А что не так?
– Он пристрастился к наркотикам.
– К чему, простите?
Матильда вздохнула, набрала воздуха в грудь – и от всей широкой души вывалила бедному архону на уши все то, что двадцать первый век вдалбливал своим детям. Каждый день по нескольку раз в день.
Про наркотики, эффекты, последствия, результаты и даже методики борьбы. Закончив простым и понятным:
– …я не считаю себя лучше других, но умоляю вас о помощи. Я дам деньги на доброе дело. Я прошу храм в вашем лице открыть в столице, а со временем и в других городах, лечебницы и приюты для тех, кто пострадал от этой напасти, и проклинать негодяев, которые травят людей. Я дам денег, я помогу всем, чем смогу… это ведь ваша паства!
Архон слушал и думал.
– Это действительно так серьезно?
– Мой капитан стражи упоминал заведение с названием «Ночь экстаза». Проведите эксперимент. Возьмите оттуда людей, там наверняка будут как завсегдатаи, так и новички, возьмите его владельцев, рассадите по кельям в монастыре, посмотрите, что с ними будет. Вы сами увидите подтверждение моим словам. А что до его владельцев… советую провести на них опыт. Пусть курят каждый день, по три-четыре раза. Вы сами увидите результат.
