* * *
Барист Тальфер смотрел на герцогессу и маркиза, прикидывая новые расклады. Дураком он не был, ничуть, и в свете вспыхнувшей между ними любви менял свои планы.
Почему нет?
Раньше он надеялся, что ему удастся договориться насчет брака Дилеры Эларской с маркизом Торнейским и таким образом добавить ему легитимности, но сейчас…
У Дилеры нет ни единого шанса. Вообще.
С другой стороны, герцогесса ничем не хуже.
Она неглупая, в политических раскладах не учтена, владеет значительной территорией…
Проблема в другом. Женатый на Дилере Рид мог бы претендовать на корону. Женатый на Малене Рид к короне и щипцами не притронется. Не заставишь. А если и да…
Могут не признать. Будь он хоть трижды бастардом покойного Арреля.
Плюс Найджел. Ох, что же делать, что делать?
Легкая рука коснулась его рукава.
– Барист, Рид, маркиз Торнейский… бастард старого короля?
– Да, ваша светлость. Простите, но вы…
Малена ответила совершенно счастливой глупой улыбкой.
– Кажется, да. Это плохо?
– Нет, ваша светлость. Я надеюсь, меня пригласят на свадьбу?
Малена ответила улыбкой:
– Разумеется, Рист. Разумеется.
А тем временем на улице происходило нечто странное. К Риду медленно, подняв руки, шел оборванный грязный мужчина.
– Что это за явление хвоста народу? – риторически вопросила Матильда. И выпрыгнула из кареты, не дожидаясь помощи.
* * *
Вереш Трипс был усталым, голодным и грязным.
А еще…
Еще он следил за домиком на Кожевенной улице последние несколько дней. Следил без особого результата – не до того было «господину». А если уж вконец честно – Найджел затеял свои празднества, и заговорщику просто приходилось там присутствовать. Обязанности такие. Да и с кем там сейчас встречаться?
С придворными дамами и при дворе можно комнатку найти, на то они и придворные, с другими заговорщиками…
Пока не стоило встречаться. Дело выходило на финишную прямую, его величество должен был умереть со дня на день, все было готово, все ждали, не слишком отходя от дворца, – не пропустить бы момент, чтобы ловить, давить и обличать. Они ведь не знали, что вместо яда короля поят слабительным. Никто не знал.
Вереш следил и там и тут. Нанял уличных мальчишек, чтобы они ему сообщали, те и сообщили. Про карету, про Торнейского – уж маркиза-то в городе в лицо чуть не каждая собака знала. Копия своего отца, а на того за сорок лет правления вдоль и поперек насмотрелись.
Может ли Торнейский быть замешан в заговоре?
Нет, не может, это-то Вереш точно знал. И рванул на улицу Могильщиков со всех ног, благо это по улицам далеко было, а если напрямик, чуть ли не по крышам и через огороды, так и недолго получалось, минут десять. Аккурат обернулись.
Маркиз стоял на улице и расспрашивал мальчишек про Лэ.
Сердце Вереша рвануло болью.
«Ласти, ах ты, дурочка, Ласти…»
Это оказалось последней каплей в озере решимости, и Вереш пошел вперед.
– Не убивайте меня, маркиз. Умоляю.
Рид и не собирался, еще не хватало.
– Кто вы такой?
– Слуга Лэ Стиорты, – уверенно опознала Мария-Элена. Память у нее была отличная.
– Да, господа. Вереш Трипс, к вашим услугам.
– Вот как? – прищурился Рид. – А что же случилось с вашей хозяйкой, друг мой?
И вот это мягкое «друг мой», этот вопрос, заданный обыденным тоном, что-то надломили в Вереше. Он ссутулился, опустил плечи…
– Она мне была не хозяйкой. Я любил Ласти.
– Ласти?
– Ластару Сиарошт, ваше…
– Можно просто – милорд. Вереш, садитесь в карету. Мы поговорим где-нибудь в таверне, где можно поесть, выпить вина и немного отдохнуть.
Вереш кивнул. Посмотрел на Марию-Элену, явно узнавая.
– Ластара так злилась после вашего ухода.
– Не сомневаюсь. А что там за настой коры дерева хон? Что она мне всучила?
– Куриный помет. И слабительное, кажется.
Матильда от души фыркнула.
– Вот и плати потом… хорошо, приворотного зелья не попросила. Садитесь в карету, Вереш.
Вереш повиновался и наткнулся в карете на человека, которого не знал в лицо. Лавочник какой-то, что ли?
Да кто ж его знает.
Рид помог Матильде влезть в карету и уселся сам. Как раз напротив.
Серые глаза встретились с карими – и влюбленные опять потерялись во времени и пространстве.
– Я и не думала, что тебя встречу.
– Я перестал надеяться так давно…
– Я люблю тебя…
– Я не смогу жить без тебя.
Идиллию оборвал наглый кашель Бариста Тальфера, за что стряпчий удостоился двух гневных взглядов. И бестрепетно (смотрите сколько хотите, главное, острыми предметами не кидайтесь) кивнул в окно:
– Эта таверна нам подойдет, господа?
Матильда бросила взгляд в окно. Над небольшой таверной красовалась вывеска с золочеными узорами по краям. На вывеске гордо, золотыми же буквами, виднелось название:
«Леф и фиалка».
Нет, не опечатка, именно так, леФ, и все тут. Наверное, в этом мире водятся не львы, а лефы. Зверь на вывеске действительно напоминал льва, только нарисован был явно с кошки. Пропорции явно кошачьи.
«Львы у нас водятся, – фыркнула Малена. – Львы. А художник – болван».
«Понятно».
Фиалка вообще была обозначена лиловым пятном в районе леФского носа. Оставалось лишь надеяться, что кухня окажется приличнее вывески.
Пахло внутри вполне прилично. Народа пока не было – слишком рано, только хозяин, плотный мужчина лет сорока пяти, протирал стойку тряпкой сомнительной чистоты.
Рид бросил хозяину золотую монету.
– На час ты закрыт для всех, идет?
Трактирщик поймал ее на лету.
– Как скажете, господин. Что вам подать?
– Давай сам решай, что у тебя приличное. Тухлятину подавать не вздумай – уши отрежу. И хорошего вина – есть у тебя?
– Как не быть, господин.
В воздухе блеснула вторая золотая монета.
– И – не подслушивать.
Трактирщик поклонился – и исчез на кухне, откуда и понесся начальственный рев. А четверка устроилась за одним из столов в центре зала. Специально, чтобы никто близко не подошел и не подслушал.
