Первым слово взял Рид:
– Вереш, если вы были любовником и другом Лэ, то знали многое о ее делах, верно?
– Верно, милорд. Что вас интересует?
– Какие дела были у Лэ с его высочеством Найджелом?
Вереш вздохнул.
– Уж простите, милорд. Яд он у нее покупал. Для вашего брата.
Рид не кричал. Не ругался, не вскакивал, не… просто в один миг он так постарел, что казалось – ему не тридцать три, а все девяносто девять лет. Ссутулился, на лице проступили все морщины… Матильда не выдержала.
Плевать на этикет, на условности, на все.
Тонкие пальцы легли поверх руки Рида, сильно сжали.
Ты – не один в этом мире. Я здесь. Я рядом.
Маркиз посмотрел с благодарностью. И решительно взял себя в руки. Встряхнулся, собрался.
– Вереш, попробуйте рассказать нам все с самого начала. Вы как считаете, где у этой истории начало?
– Сложно сказать, милорд. Наверное, она началась около двух лет назад, может, чуть больше, когда нас посетила леди Сорийская.
– Френсис Сорийская?
– Да, со своей кузиной. Дианой Лофрейнской.
Рид сдвинул брови.
– И что им было нужно?
Разговор прервался по вине трактирщика, который лично, не доверяя слугам, поставил на стол поднос и принялся сгружать с него снедь. Большой кувшин с вином и чуть поменьше – тут шиповниковый отвар, для госпожи, тарелки с нарезанным мясом и сыром, со свежим хлебом, с копченой рыбой, с разной зеленушкой…
– Уж простите, господа, а только приготовить еще ничего не успели толком. Разве что яичницу сболтать?
Рид поглядел на Вереша и кивнул:
– Давай. На… Барист?
Кивок.
– Мария-Элена?
Герцогесса кивнула. Мясо пахло так, что она чуть слюной не захлебывалась. И вообще – она не эфемерное хрупкое создание. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
«Малена!»
«Тильда! – рыкнула в ответ герцогесса. – Это неэтично, когда у прекрасной дамы урчит в животе. Да так, что голодные тигры завидуют».
«Не надо было тебе «Полосатый рейс» показывать».
«Правильно. А завтракать – надо».
– На всех.
– Сейчас сболтаем. С ветчинкой, с зеленушкой, господа. Как в лучших домах будет, не извольте беспокоиться.
С тем трактирщик и удалился. А Малена утащила кусочек вкусно пахнущего мяса.
Рид лично налил ей отвара шиповника. Кисленький… И разговор продолжился. Вереш начал с самого начала:
– Ласти… она ведь дочка степняка. Ее мать в свое время в плен попала, потом сбежать смогла, здесь замуж вышла. А Ласти родилась уже после побега. Здесь, но отец ее был… оттуда. И внешность у нее была тоже… такая. Своеобразная. Травницей она была хорошей, но народ к ней идти не хотел – степняцкое отродье. Дети обзывались, мы с ними дрались…
– Вы? – уточнила Матильда.
– Мы. Я с ней с детства рос, я ее… любил. Простите.
Вереш сделал несколько глотков вина, потом покачал головой, выплеснул вино прямо на пол (судя по пятнам, он тут даже не сотый такой) и протянул кубок:
– Налейте мне тоже шиповника? Боюсь, срубит, а спать сейчас не ко времени.
Барист тут же исполнил его просьбу.
– Так вот. Ласти пыталась просто травами заработать, руки у нее из нужного места росли, потом ее несколько раз обманули, предложили в любовницы взять, еще по мелочи… она озлилась. И стала Лэ Стиорта. Мы влезли в долги, купили лавку, начали вести торговлю, и дело пошло на лад. Люди, они ж странно устроены. Скажешь им: не ори на супруга, спи с ним два раза за ночь, улыбайся поласковее, и не будет он по бабам гулять, – так нет. Не она виновата, порчу на нее наслали. А дашь зелье да скажешь, что четыре раза в день надо мужу с улыбкой в еду подливать, да называть только солнышком, да еще ночью стараться, чтобы приворот закрепился, – из кожи вон вылезет. А в чем разница?
– В степени дурости, – ответила Матильда. – Вы этим и занимались?
– Ну да, и этим, и травами тоже, Ласти неплохой травницей была. Не ее вина, что так сложилось.
Это понятно. Не ее, а то еще парень в себе замкнется и ничего не расскажет. Шервуль с ней, с ведьмой. Все равно мертва уже…
– Вот, эти две твари хотели получить настой, чтобы ребенка сбросить.
– Сучки, – не удержалась Матильда.
И почему-то мужчины покосились на нее одобрительно. Хотя ругаться – некрасиво.
– Настой Ласти им продала, а потом пришел – Он.
– Кто?
– Ласти называла его Господин. Всегда так, с большой буквы. И Ласти легла под него почти мгновенно. Он много чего обещал. Жениться, сделать ее благородной дамой, забрать с улицы Могильщиков, клялся… она к нему бежала, как на крыльях…
– А вы терпели?
– А я ее любил. Дурак, да?
Матильда поглядела на Рида. И уверенно ответила:
– Если и дурак, то счастливый.
– Ее уже нет.
– Зато в вашей жизни было это чувство. Я вот ни об одной минуте не пожалею.
– И я, – отозвался Рид.
И глядя на их переплетенные пальцы, все было понятно без слов. Вереш вздохнул и продолжил рассказ, прерываясь, только чтобы сделать глоток отвара.
– Он Ласти в это и втянул. Когда к нам пришел принц, я знал, что это плохо кончится. Я начал за ней следить. Ласти ходила в одно место, на Кожевенную улицу. Я…
– Кто был ее любовник? Имя? – подался вперед Тальфер.
– Виконт Трион.
– Сын начальника департамента Дознания?
– Не Тарейнский?
– Ромуальд?
Рид, Барист и Матильда отреагировали по-разному. Переглянулись и задумались. Первым высказался Барист:
– А при чем тут Тарейнский?
– А вы думаете, одному такое под силу? – прищурился Вереш. – Все они там. Трион – по нему почему-то бабы сохнут. Канцлер – мозг, его сынок – тоже в деле.
– А власть они как делить будут? – Вопрос для Тальфера был не лишним. Власть – по определению не колбаса, на части не поломаешь. И потому умные люди не участвуют в заговорах. Они понимают, что побеждает тот, кто останется в живых. А вот когда начнут резать претендентов… вот ведь загадка?
– А мне, простите, не докладывали. Знаю, кто в заговоре, и то в основном от Ласти. Принца использовали, как уличную шлюху, потом выкинут. Или отцеубийцей представят. Ласти убили. Трион-младший и убил, лично ручки запачкать не побрезговал, паскуда…
– Жаль, доказательств у вас нет, – вздохнул Рид. – Слова – это хорошо, но мало.
