Бабушка Майя не учила девочку только одному – молиться и веровать. И не стоило. Она-то знала, останется внучка одна, и что будет? Мало ли у нас «доброхотов»? И в церковь затащат, и в секту какую… нет уж. Не умеешь своим умом жить – тебе и Бог не поможет. Вот ни разу не поможет. И вообще, лучшим руководством по жизни, с точки зрения бабушки Майи, а также лучшим религиозным трактатом были Моисеевы скрижали. Те, с десятью заповедями.
Коротко, по делу, и, опять же, деревья целы. Человек экологию берег. Понимать надо!
А какой шикарный аргумент в споре? При правильном применении скрижали убедят любого оппонента. Или сойдут за надгробный памятник.
Но смех смехом, а Булочников-то был не лучше. И всю религию имел в виду, раз уж зарабатывать на ней не получилось. Даже…
– Малена, а ты помнишь, чем он прославился?
Малена помнила.
То есть Матильда, но и герцогесса уже была в курсе.
Булочников прославился тем, что, когда его ославили содержателем борделя и вообще понесли по кочкам, демонстративно, на том же месте, где стоял бордель, выстроил церковь. Еще и заявил что-то вроде: «Молиться будем, место и очистится». Точных цитат история не сохранила, но народ оценил. Попа туда найти не могли до-олго
[18].
– Построил церковь? Помню. Если молиться – то туда. И с ангелами – тоже. Булочников же итальянцев выписывал, чтобы у себя в доме росписи сделать, ну и в церкви тоже.
– А ведь бордель могли и с розарием сравнивать. А девушек с розами.
– А Булочников мог встретить свою жену в той церкви. На открытии, к примеру.
– Жаль, что церковь не сохранилась, – нахмурился Давид.
– А что на ее месте находится сейчас?
Давид думал несколько минут, а потом направился в кабинет. Там развернул ноутбук и принялся искать старые карты города.
Поиск шел медленно, чай, не Москва, но карта загрузилась. Сначала старая, потом новая, потом все это распечатали, чтобы было удобнее накладывать, сохраняя масштаб…
– Вот. – Палец Давида с коротко остриженным чистым ногтем показал на какую-то точку. – Булочников построил церковь на набережной, большевики снесли все купола, половину помещений и устроили в ней лодочную станцию.
– Тоже дело хорошее. Это какая? Не «Кувшинка», часом?
– Она, – кивнул Давид. – Но раз так – не сохранились ни росписи, ни ангелы.
– Как ее еще обратно-то не потребовали? – подивилась Малена.
– Видимо, решили не плодить сплетни, – пожал плечами Давид. – Церковь сейчас заботится о своей репутации.
Фырканье девушки внятно показало, что она об этом думает, но распространяться Малена не стала. Ни к чему. Вот примут закон об оскорблении думающих, тогда и выскажемся. От души.
– А мы что будем делать?
В каждом мужчине живет мальчишка, который в детстве читал Стивенсона и мечтал попасть на остров сокровищ. Поэтому Давид даже не колебался.
– Добудем металлоискатель.
– И ночью, в темноте, с фонариками…
– Малечка, к чему такие сложности? Днем, как приличные люди, сняв на целый день «Кувшинку», благо сейчас уже сезон закрывается, они только рады будут. Имею я право устроить для девушки романтический день? С обедом на веранде, катанием по реке, ну и прочим?
– Смотря сколько заплатишь, – пожала плечами Малена. – За деньги они что хочешь оправдают. А если ничего не найдем? Где та роза и тот ангел, которые сияли и парили…
– Неважно, – твердо решил Давид. – Это дороже денег.
И Малена была с ним согласна.
– Когда?
– Попробую договориться на послезавтра. А завтра достану металлоискатель.
– А еще нужен ломик, что-то вроде кирки, топор, лопата…
– Гхм?
Об этом Давид не задумывался. А ведь и вправду нужны. Найти мало, надо еще выкопать, или вымуровать, или что там может быть?
Зная Булочникова – что угодно. Интересно, а динамит есть в свободной продаже?
* * *
Уже перед сном, расчесывая волосы, девушки болтали. О своем, о дамском. О кладах.
– У нас нашедшему полагается двадцать пять процентов от стоимости клада, а остальное государству, – просвещала подругу Матильда.
– Почему так?
– Черт его знает. Двадцать пять процентов тебе, двадцать пять собственнику земли, в которой найдет клад, остальное государству.
– Но государство же мне не помогало?
– Это детали. А у вас как?
– Даже и вопросов не возникает. Нашел – твое. О каких налогах может идти речь?
– А еще может оказаться, что это историческая ценность. Тогда вообще отобрать могут, а тебе компенсацию выплатят. Примерно сотую часть от стоимости, еще и с чиновниками поделишься, и покланяешься, чтобы не зажали.
– У нас такого нет. И это хорошо.
– А у нас есть. И это плохо.
– Тильда, ты боишься, что мы ничего не найдем?
– Нет. Я боюсь, что можем найти.
– И что тогда?
Матильда вздохнула.
Что-что… Да много всего, и, к сожалению, неприятного.
– Последствий будет много. Во-первых, ты точно проверишь Давида на прочность.
– Любит он меня или нет?
– Как-то так.
– Я его тоже пока не люблю. Уважаю, ценю, я ему очень обязана и признательна, я умею быть благодарной, но я не могу сказать, что это такая уж безумная любовь. А что еще?
– А еще достаточно неприятное «во-вторых». Малечка, кому должен принадлежать этот клад – по справедливости?
– Я же говорю – нашедшему.
– А не наследникам? Из Франции, из Ухрюпинска…
– Ты имеешь в виду…
– Да, свою мамашу.
– Не знаю, – честно задумалась Малена. С одной стороны, она наследница, а с другой…
А вы бы ей хоть медяк дали? После всех подстав? А ведь визгу будет, если кто-то что-то узнает… узнает ли? Вот еще вопрос. Такое не скроешь. С другой стороны, семья Асатиани о своих делах отчитываться не обязана. Но и делиться с Маленой – тоже. И нигде не сказано, что сама Малена в живых останется. Ей остается только полагаться на чужое благородство.
– Вот и я не знаю. Черт нас дернул с этим письмом и родословной.
– А с Ольгой Викторовной поговорить?
