– Настя!
– Она их убила, – держась за горло, прохрипела Настя. – И Свету Дольчикову, и Василия. Из-за Артемиды.
– Из-за любви, – сказала Мила и села на пол.
* * *
…Ну вот опять!.. Начинается!
Опять ее зовут, зачем-то она срочно понадобилась! Вот что может понадобиться от человека в такой важный и ответственный день?!
– Настя!
– Ну что, что?!
– Спускайся, пора!
…Хоть раз в жизни можно оставить ее в покое?! Ей нужно сосредоточиться и подумать. Напоследок. Не просто как-нибудь подумать, а всей душой.
Ну, и умом, разумеется.
Думают исключительно умом. Мозгом.
Розгой, узкой, страшно тесно, пресно, очень интересно, веско, близко, новостройка, барахлит вовсю настройка, лезет в разум чепуха, недалече до греха…
Господипомилуй, господипомилуй, господипомилуй.
Какстрашно, какстрашно, какстрашно.
Страшно как!!!
– Настя! Сколько можно?!
– Да иду я, иду!..
Времени действительно оставалось немного.
Приготовленный с вечера костюм висел в шкафу с самого края – как бы отдельно от всех остальных вещей, как бы соблюдая дистанцию. Настя осторожно вытащила его, прицепила вешалку на дверь и посмотрела.
Если только сегодня все сложится хорошо, вот если только сложится, это будет ее самый любимый костюм на веки вечные! Она станет носить его всю жизнь и всем рассказывать его историю. Она будет его беречь и хранить, как зеницу ока.
Зеницу, орлицу, молодицу, волочится, пузырится… откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро»…
Господитыбожемой, господитыбожемой, господитыбожемой…
Настя нарядилась в костюм и так и сяк посмотрела на себя в зеркало. Волосы, подвитые особым образом, были спрятаны под косынку специально – сняла, тряхнула головой, и локоны легли как надо.
Она стянула косынку, тряхнула, локоны легли.
Настя поняла, что в зеркале так ничего не увидела.
– Это уже неважно, – сказала она себе и больше не стала смотреться. – Какая разница!..
Она спустилась вниз, и тут обнаружилось ужасное.
Оказалось, что вся семья – вся! семья! разросшаяся до неприличных размеров! – в сборе.
И все стоят вокруг лестницы.
– Вы что? – спросила Настя, и голос у нее дрогнул. – С ума сошли? Вам делать нечего?!
– Нам есть что делать, – сказал Липницкий-старший. – У нас полно дел. Но мы решили, так сказать, проводить.
– Решающий экзамен, – подхватила бабушка. – Серьезное дело.
– Ба, сколько раз тебе говорить, что не экзамен, а прослушивание! Про-слу-ши-ва-ни-е!
– Это совсем другое дело, конечно, – сказала бабушка ехидно.
– Мам, а вы зачем приперлись? Ты же говорила, у вас работы полно!
Мать сразу струсила и заюлила.
– Настюш, мы просто приехали пожелать тебе удачи. Мы почти что ехали мимо, честное слово.
– Мы не знали, что нельзя, – сказал Александр Наумович, – мы думали, что можно.
– Бабушка бы проводила, и все, – пробормотала Настя. – И так страшно, ужас, а тут еще вы все!..
С улицы вбежала Черри, подскочила к Насте, плюхнулась и протянула лапу.
Настя подхватила лапу и пожала.
– Привет, привет, – сказала она. – И ты желаешь мне удачи?
– Настя, садись и поешь. Экзамен может затянуться. То есть прослушивание!
– Ба, я не хочу.
– Придется. На голодный желудок большие дела не делаются. Давай за стол.
Настя прошла и села к столу. И обвела глазами родственников.
– А вы? – спросила она. – Так и будете вокруг стоять и смотреть?
Родственники кинулись и тоже расселись.
– А я им говорил, между прочим, – сказал Даня, появляясь в дверях, – чтобы они к тебе не приставали. А они сказали, что тоже нервничают.
– Да уж, – пробормотала Настя.
– Мы будем тебя ждать, – сказала Тонечка, тараща на дочь круглые умоляющие глаза. – Мы будем тебя ждать изо всех сил с победой!
– Или не с победой, – вмешался Герман. – Неважно с чем. Ты, главное, думай только о своем деле. Все остальное выброси из головы.
– Да уж, – опять пробормотала Настя. – Как тут выбросишь-то…
– Волевым усилием, – сказал генерал Липницкий твердо. – Рраз, и готово!..
– Ты прошла все туры, тебя пропустили на прослушивание, – продолжала Тонечка. – Ты все уже знаешь и понимаешь. Главное теперь не нервничать.
– Если вы все будете говорить ей, чтоб она не нервничала, у нее истерика сделается, – сказал Даня. – Марина, можно мне пирог с мясом?
– Ну, конечно! С мясом в желтой кастрюльке, в голубой с капустой.
– Я тогда два возьму.
Настя хлебала щи, а они сидели вокруг и смотрели, как она ест.
– Что? – спросила она в конце концов. – Что вы на меня уставились?
– Тебя отвезет моя машина, – сказал Липницкий.
– Еще не хватает!
– И не спорь, пожалуйста, – встряла бабушка. – Тебе нужно сосредоточиться, а не толкаться в электричке! Чтобы не получилось, как в прошлом году, когда тебя даже не стали слушать.
– Ба, я не поеду в институт на этом… лимузине! Ты что, не понимаешь?!
– Никакой это не лимузин! – возмутился Липницкий.
– Настя, на машине сейчас правда удобней, – быстро проговорила мать.
– Мне не удобней! Тем более, я договорилась с Джессикой у метро встретиться.
– Водитель тебя высадит как раз у метро, – сказал сообразительный Герман. – И никто ничего не увидит. Точно тебе говорю!
Настя посмотрела на них.
Они все волновались за нее. Как один.
Она доела щи и сказала:
– Спасибо.
И поднялась из-за стола.
Вся семья – разросшаяся до неприличных размеров, – вскочила следом.
– Вот что, – сказала Настя твердо. – Я поеду на машине.
– И как только экзамен закончится, сразу домой, – перебила Марина. – И сообщи, если что-то станет известно. Сразу же!
– Хорошо, – Настя опять обвела родственников глазами. – Я поеду на машине, и сразу же сообщу, и нигде не буду задерживаться. Я вам обещаю. Только вы тоже должны мне пообещать – все!
– Что? – не понял Герман.
– Вы все должны мне пообещать, что никому не будете звонить и за меня просить! Вообще никому! Мам, ты меня слышишь?
