Говоря научным языком, я начал наблюдать за тем, что психологи называют «сеть пассивного режима работы мозга»
[14]. Эта сеть, согласно исследованиям мозговой активности, функционирует, когда мы не заняты ничем конкретным, – не разговариваем с другими людьми, не работаем, не занимаемся спортом, не читаем книгу и не смотрим фильм. По этой сети странствует наш разум в те минуты, когда не может успокоиться. И куда же он отправляется? В самые разные места, конечно, но, согласно исследованиям, чаще всего в прошлое или в будущее. Вы можете обдумывать недавнее прошлое или возвращаться к событиям, которые произвели на вас глубокое впечатление много лет назад; вы можете бояться предстоящих дел или сгорать от нетерпения ими заняться; вы можете планировать стратегию выхода из надвигающегося кризиса – или фантазировать о возможной интрижке с симпатягой за соседним столиком.
Когда ваш разум не может успокоиться, вы делаете все, что угодно, – кроме того, чтобы присутствовать «здесь и сейчас». С одной стороны, выйти из пассивного режима работы мозга очень просто – нужно лишь заняться чем-то, что требует концентрации. Порешайте кроссворд или попытайтесь жонглировать тремя теннисными мячиками. И пока не станете профессиональным жонглером, вряд ли вы сможете одновременно мечтать о человеке за соседним столиком.
Куда тяжелее выйти из пассивного режима, если вы ничем толком не заняты, – к примеру, сидите в зале для медитаций с закрытыми глазами. Поэтому вы и пытаетесь сконцентрироваться на собственном дыхании – разуму нужен некий объект внимания, чтобы отучиться от блужданий по этим извилистым тропам.
Но, даже используя подобный ментальный костыль, вы можете столкнуться с теми же трудностями, что были у меня в начале ретрита, а именно – вы будете снова и снова ловить себя на том, что блуждаете в мыслях, совершенно не в силах с этим совладать.
И каждый раз у вас будет соблазн ощутить расстройство, или злость, или – вот это мое любимое – отвращение к себе. Но тратить на это время не стоит – лучше просто отметить тот факт, что ваш разум вновь отправился в странствия, можно даже запомнить его маршрут (мысли о пугающей работе, ожидание ланча, размышления о неудачном ударе в гольфе), а после – вновь вернуться к дыханию. Именно об этом говорил мой наставник, отмечая лучик надежды в тучах моего рассеянного внимания. Этот лучик указывал в правильном направлении.
Нарушая пассивный режим работы моего мозга, выскальзывая из его сетей, осознавая, что мой разум вновь не может успокоиться, а после – возвращаясь к концентрации на дыхании, я начал выбираться из-под его влияния. Чем лучше и дольше у меня получалось концентрироваться на дыхании, тем менее активной становилась сеть пассивного режима. По крайней мере я так думаю. Потому что исследования, в которых производилось сканирование мозга начинающих адептов медитации, показали, что именно это с ними и происходит. А у опытных людей, которые промедитировали за свою жизнь десятки тысяч часов, активность сети пассивного режима во время медитации и вовсе чрезвычайно низкая
[15].
Ощущать спокойствие разума может быть очень приятно – словно вы наконец освободились от «белого шума» и почувствовали глубокое умиротворение. Это ощущение не обязательно посетит вас во время каждой медитации. Но некоторых людей именно это чувство, проявляющееся довольно часто, заставляет возвращаться к практике на следующий день, действуя как позитивное подкрепление.
Как только вы достигнете этой точки и научитесь с помощью дыхания останавливать поток мыслей, то окажетесь на своеобразном перекрестке. И вам предстоит выбрать один из двух путей, один из двух разных типов медитации.
Сосредоточение и осознанность
Вы будете сосредоточиваться на дыхании в течение все более долгого времени, погружаясь в него все глубже и глубже, стараясь сфокусироваться на нем все сильнее. Продолжайте делать это. Скорее всего, вы будете чувствовать себя все лучше и лучше. Это так называемая медитация сосредоточения, причем вовсе не обязательно концентрироваться именно на дыхании. В зависимости от традиции, объектом может быть мантра, воображаемый образ, повторяющийся звук и многое другое.
Часто медитацию сосредоточения называют также медитацией безмятежности, потому что именно в это состояние вы сможете погрузиться. На самом деле подобная практика может принести куда более глубокие ощущения – мощнейшее чувство блаженства или даже медитативного экстаза.
Про «мощнейшие чувства» я не преувеличиваю. На пятый вечер моего первого ретрита я попробовал изменить стандартную схему – вдыхая, я по-прежнему сосредоточивался на дыхании, а выдыхая – на звуках окружающего мира. Это было легко – меня окружали жаркие сумерки массачусетской глубинки, окна в зале для медитаций были открыты, и до моего слуха доносился громкий многоголосый хор насекомых. Думаю, это были цикады. В процессе медитации я все сильнее сосредоточивался на дыхании и стрекоте цикад, и чем сильнее они завладевали моим вниманием, тем явственнее становились…
Через двадцать пять или тридцать минут я погрузился в потрясающее по своей глубине состояние, которое мне очень сложно описать. В последующих главах я постараюсь это сделать по мере своих сил, но пока скажу лишь, что впечатление было очень, очень ярким. Честно говоря, я бы добавил в предыдущее предложение еще одно «очень». У меня нет опыта употребления тяжелых наркотиков, но думаю, в ту ночь я испытал нечто подобное, находясь на грани между сильнейшими зрительными галлюцинациями и реальностью, ощущая всепоглощающее блаженство. Помню, это ощущение было особенно сильным в челюсти, словно в нее вкололи мощный стимулятор. Все мое существо было наполнено радостью и неким озарением, будто я пересек невидимую черту и оказался в другом мире.
Если эта история пробудила в вас желание попробовать, то вынужден разочаровать – книга у вас в руках – не о медитации сосредоточения, которая привела меня в это состояние. И мой ретрит был также посвящен не ей. Когда в конце недели я гордо рассказал одному из наставников, Майклу Грейди, о своем опыте, он ответил с небрежностью, слегка задевшей мое самолюбие: «Звучит неплохо, но не привыкай к этому». Этот ретрит был посвящен медитации осознанности, второй из двух основных разновидностей медитативных практик.
Осознанность и сосредоточение столь важны в буддистской философии, что и то и другое является ступенью благородного восьмеричного пути. А этот путь должен пройти каждый по-настоящему просвещенный буддист. Более того, они являются, соответственно, седьмой и восьмой ступенью этого пути. Что, впрочем, не означает, что это его завершающие ступени – тут нас вводит в заблуждение само название «восьмеричный путь».
Смысл здесь не в том, чтобы последовательно достигать совершенства в каждой ступени, начиная с первой, «правильного воззрения», и далее следуя ко второму и третьем у, «правильному намерению» и «правильной речи». В настолько взаимопроникающем, взаимосвязанном процессе нельзя свести все к поступательному движению. Например, определенный прогресс в седьмой и восьмой ступени, «правильном памятовании» (то есть осознанности) и «правильном сосредоточении», поможет глубже осознать суть буддистских принципов и усилить «правильное видение».
