Все еще непонятно? Что ж, попробуем разрешить парадокс с другой стороны: а что, если в этой знаменитой сутре Будда на самом деле не пытался отрицать существование самости? Знаете, зачем я выделил это курсивом? Чтобы подчеркнуть, насколько радикально такое предположение для большинства буддистов – по крайней мере для представителей «основных течений» буддизма. Однако некоторые мыслители-отщепенцы всерьез обсуждали ее
[19], так почему бы и нам к ней не присмотреться?
Неортодоксальная теория
Первое, на что обращают внимание эти инакомыслящие, – это тот факт, что в своем первом, основополагающем размышлении о безличности Будда на самом деле нигде не говорит, что самости не существует. Он говорит о том, что ни одна из пяти совокупностей не является нашим «я», но при этом не утверждает, что «я» не может заключаться в чем-то еще! Может быть, человек есть нечто большее, чем эти пять совокупностей!
Да, возможно. Однако будьте готовы, что, стоит вам заговорить о подобной возможности, множество «традиционных» буддистов немедленно горячо возразят вам, что, согласно буддистской философии, человек – это именно и только пять совокупностей, пусть Будда и не говорит об этом в конкретной сутре. Идея о том, что пять совокупностей охватывают все, стала для буддистской философии такой же догмой, как и идея о том, что «я» не существует.
Однако нас с вами интересует не то, являются ли эти постулаты частью буддистской философии, а были ли они присущи ей изначально и поддерживал ли их сам Будда. А в первом серьезном размышлении Будды о самости ни та ни другая идея не высказывались. Так о чем же думал Будда, когда говорил так, словно есть некое «я», способное отринуть пять совокупностей и тем освободиться? Если поразмыслить, может быть, с его точки зрения, изначально «я» содержит в себе что-то еще помимо них.
Возможен и другой ответ на вопрос, где именно мы находим это освобожденное «я»: может быть, не все совокупности между собой равны. Может, одна из них – сознание – особенная. То есть, после того как «я» отказывается от всех пяти совокупностей, именно сознание остается, освобожденное от пут остальных четырех. И именно некая очищенная форма сознания и является тем самым «я», отказавшимся от самости.
Ортодоксальные буддисты тут же напомнят: Будда говорит о том, что «я» отказывается от сознания точно так же, как и от остальных четырех совокупностей, – другими словами, оставшееся после освобождения «я» связано с сознанием не более, чем с остальными четырьмя свойствами человеческой сущности.
Замечание справедливое. С другой стороны, есть сутры (пусть таких и немного), где Будда говорит иначе. Так, в одной сутре он утверждает, что после того, как вы примете идею бессамости всерьез и отринете пять совокупностей, освободится ваше сознание. Более того, описывая освобожденное сознание, он плавно переходит к описанию освобожденного человека. Он говорит о сознании: «Освободившись, оно становится твердым. Став твердым, оно становится удовлетворенным. Став удовлетворенным, оно становится невредимым. Став невредимым, оно достигает нирваны»
[20]. Когда Будда говорит о сознании так, словно оно само по себе освобождается, он описывает своеобразные отношения между сознанием и остальными четырьмя совокупностями. В своем обычном состоянии – с которым все мы, непросветленные, имеем дело, – сознание «вовлечено» в остальные совокупности, говорит Будда. Оно связано с чувствами, умственными построениями, восприятием и формой.
Сознание не только имеет доступ к восприятию, телесным ощущениям и многому другому. В конце концов, даже если вы достигнете полного просветления, ваше сознание все равно будет иметь доступ ко всему этому опыту. Собственно, если бы этого доступа не было, о просветлении в отношении чего вообще можно было бы говорить? «Вовлеченность» скорее означает мощную связь между сознанием и другими совокупностями. Вовлеченность есть продукт «вожделения», как описывает это Будда, которое люди испытывают к четырем совокупностям; привязку к ним, собственническое отношение. Другими словами, «вовлеченность» сохраняется до тех пор, пока человек не понимает, что совокупности не являются его «я». Человек цепляется за эмоции, мысли и другие элементы совокупностей, словно они – его собственность. Но это не так[8].
Размышления Будды о вовлеченности предлагают привлекательную в своей простоте модель: освобождение означает изменение отношений между вашим сознанием и тем, что вы обычно считаете его «содержимым» – вашими чувствами, мыслями и прочим. Как только вы поймете, что они не составляют ваше «я», отношения между ними и сознанием станут созерцательными, а не вовлеченными. И ваше сознание освободится. И то «я», что останется, – «я», которое Будда описывает в этой первой сутре о бессамости как освобожденное, – будет именно ваше освобожденное сознание.
Я был бы рад сказать, что вот так ясно и безоговорочно можно дать ответ на заданный мной вопрос: если пять совокупностей – это все, что составляет человеческое естество, то кто же тот «он», который в первой сутре о бессамости описывается как освобожденный? К сожалению, чем глубже вы будете погружаться в размышления о вовлеченности, со всеми их противоречиями и двусмысленностями, проблемами перевода и древними комментариями, тем труднее вам будет найти простой ответ[9]. Однако Будда действительно неоднократно, в первой сутре и в других, говорит о том, что сознание не является самостью, что «вы» должны отпустить его, чтобы освободиться. Это не очень хорошо сочетается с идеей о том, что, отказавшись от четырех других совокупностей, «вы» можете счастливо обитать в пятой – в освобожденном сознании.
Но не отказывайтесь от этой идеи сразу. Некоторые буддистские философы предполагают, что существует два типа – или два режима, или два слоя – сознания. Как ни назови, один из них – то, от чего вы освобождаетесь, а другой – то, что остается с вашим «я», то, что и есть вы – после освобождения.
Первый тип сознания глубоко связан и полностью вовлечен в остальные совокупности, второй же скорее отстраненно наблюдает за ними и остается даже после того, как эта вовлеченность разрушается.
Те, кто давно занимается медитацией, зачастую описывают так называемое «сознание свидетеля», в целом напоминающее второй тип сознания, причем многие из них пребывали в этом состоянии на протяжении долгого времени. Может быть, если бы они так и остались в нем, их назвали бы «просветленными». Может быть, именно в «сознании свидетеля» и обитает «я», оставшееся после освобождения[10].
Может быть. А может быть, надо признать правоту Аджана Чаа – если пытаться понять доктрину бес-самости головой, голова может и взорваться. Так что, возможно, лучше оставить попытки интеллектуального анализа, а то как бы чего не вышло. И если физически ваша голова после этих попыток уцелела, то беспорядка в ней наверняка прибавилось. Могу вас успокоить: необязательно разбираться с этим состоянием сейчас, можно подождать несколько лет, пока длительная практика медитации доведет вас до полного просветления. И вот тогда, полностью приняв доктрину бессамости, вы ее мне и растолкуете. А пока мой совет – продолжайте радоваться тому предположению, которому радовались, наверное, всю свою жизнь. Предположению, что где-то внутри вас есть нечто, достойное называться «я». И не чувствуйте себя злостным нарушителем буддистских догматов просто потом у, что вы думаете о себе как о личности. Но не забывайте и о невероятной возможности того, что ваша личность, ваше «я», на глубинном уровне – вовсе не то, чем вы ее всю жизнь считали.
