Мы не просто считаем себя лучше некоего среднего представителя человечества. Даже работая в небольшой команде, мы склонны убеждать себя, что от нас куда больше проку, чем от среднестатистического коллеги. В одном исследовании академиков, совместно работавших над научными трудами, спросили, каков их личный вклад в процентах в общий результат. В стандартной группе из четырех человек общий объем их «личных вкладов» составил 140 процентов. Однако работает это только в случае успеха – если команду постигает неудача, наш «личный вклад» волшебным образом становится значительно меньше.
Люди часто осознают подобные заблуждения – по крайней мере у других. В одном американском исследовании ученые описали восемь общих человеческих ложных убеждений, включая, например, такие: «Люди склонны приписывать себе чужие успехи, но отказываться от ответственности за неудачи»; «Люди считают, что успех складывается из их личных качеств и способностей, а неудачи – результат стечения экстремальных обстоятельств вроде неадекватных требований или неправильных инструкций»
[35]. Среднестатистический опрошенный заявил, что среднестатистический американец куда более подвержен этим ложным убеждениям, чем он сам
[36]. Как сказал об этом исследовании Курзбан: «Мы считаем, что мы лучше других уже потому, что не считаем себя лучше других»
[37].
Наша память устроена так, чтобы подпитывать и укреплять подобные ложные убеждения. Да, некоторые болезненные события хорошо отпечатываются в нашей памяти (возможно, для того, чтобы ошибки, которые к ним привели, больше не повторились), но в целом мы склонны лучше помнить хорошее, причем в куда больших подробностях – как будто для того, чтобы рассказывать о них другим. Если же события нас не затрагивают, то неважно, хорошими они были или плохими, мы будем помнить их одинаково.
Более того, когда мы рассказываем кому-то о своем опыте, сам факт рассказа меняет наши воспоминания. То есть мы каждый раз немного меняем свою историю – опускаем неудобные факты, преувеличиваем выгодные – и в конечном итоге можем поверить в ее новую версию. А значит, нам будет гораздо легче убедить в ней других.
Конечно, у людей далеко не всегда завышенные представления о самих себе. Существует ведь и низкая самооценка – и есть даже объяснения, спорные, но убедительные, почему по Дарвину в ней тоже есть определенный смысл
[38]. Есть и другие различия между людьми, влияющие на то, какие истории они рассказывают о себе и во что именно верят. Существует исследование, в ходе которого ярко выраженные экстраверты и люди с высокой степенью эмоциональной неустойчивости вели дневники, день за днем описывая свои чувства. Позднее оказалось, что экстраверты вспомнили больше позитивных событий, чем было на самом деле, в то время как эмоционально неустойчивые описали больше негативного опыта, чем пережили
[39]. То есть преувеличение своих достоинств для нашего вида – норма, но не непреложный закон. Заметьте, впрочем, что и те и другие испытуемые ошибались; конкретные свойства их личностей подтолкнули их к разным иллюзиям. Но в обоих случаях – именно к иллюзиям.
Истории, которые мы рассказываем о себе, меняются и от культуры к культуре. В каких-то случаях азиаты в среднем менее склонны к преувеличению своих положительных качеств, чем европейцы. В других – в частности в том, что касается «коллективистских добродетелей», например лояльности, – они, наоборот, опережают европейцев по части самовосхваления. Однако в целом это общечеловеческое свойство, особенно когда дело касается таких добродетелей, как честность. В среднем люди считают, что их моральный облик лучше того самого «среднего»
[40]. Именно из-за этого нашего лицемерия с самим собой разгораются любые конфликты, хоть мелкие ссоры, хоть войны.
Так что можно говорить о том, что все мы находимся во власти по меньшей мере двух иллюзий. Одна из них – о природе нашего сознания, которое якобы отвечает за наше поведение, что далеко не всегда соответствует истине. Другая – о том, какими талантливыми и честными людьми мы являемся. Эти два неверных убеждения можно назвать иллюзией о нашей сути и иллюзией о нашей сущности. Работают они в паре.
Первая иллюзия помогает нам убедить мир в том, что мы последовательны и держим все под контролем; у наших поступков есть причины, и причины эти осмысленны. Хорошо мы себя ведем или плохо с точки зрения окружающих – за то и другое отвечает некое внутреннее «я», и благодарить или винить нужно именно его. Вторая иллюзия помогает убедить мир в том, что нас надо именно благодарить, что мы достойны доверия. Мы более этичны, чем среднестатистический человек, и мы более продуктивны, чем обычный член команды. Мы – помните это слово? – «бенеффективны».
Другими словами, сознание – это та самая область мозга, которая отвечает за наш PR в окружающем мире. Антрополог Джером Баркоу писал: «Можно предположить, что сознание зародилось как механизм, ответственный за создание впечатления в глазах окружающих (а не механизм принятия решений, как утверждают житейские психологи)»
[41]. Я бы лишь добавил, что само существование житейской психологии, возможно, тоже часть эволюционного процесса – ведь, чтобы произвести впечатление эффективных, сильных людей, мы должны верить в свое «я».
Множественность разума
Если сознание не управляет нашим поведением, то кто вообще им управляет? Как принимаются решения? В психологии, особенно эволюционной, все чаще звучат слова о том, что наша психика – структура модульная. То есть разум состоит из множества модулей с разными зонами ответственности; эти модули оценивают ситуации и реагируют на них, а наше поведение определяется тем, как они взаимодействуют между собой. Причем большую часть этих взаимодействий мы не осознаем.
Модульная модель психики – теория хоть и новая, еще недостаточно разработанная, но многообещающая. Начнем с того, что в контексте эволюции она выглядит вполне логично – психика формировалась постепенно, и по мере того, как наш вид сталкивался с новыми испытаниями, к ней добавлялись новые «кирпичики». Как мы увидим позже, эта модель также помогает осознать механизм некоторых тяжелейших внутренних конфликтов – например, когда человек пытается решить, стоит ли изменять партнеру, пробовать тяжелые наркотики или есть еще один пончик с сахарной пудрой. Для нас, пожалуй, самое важное заключается в том, что модульная модель помогает понять слова буддистских наставников о том, что «мысли думают себя сами», и осознать, что принятие этого факта может вести к освобождению.
