Но у модульной модели есть и один большой недостаток – ее название. Слово «модуль» прямо напрашивается, чтобы его поняли неправильно, поэтом у, прежде чем мы начнем разбираться с модульной психикой, давайте все хорошенько проясним. Вам в помощь я составил список, включающий в себя три неправильных понимания «модульной психики». Итак, как же НЕ нужно понимать эти слова?
1. Модули не являются некими физическими областями мозга. Нельзя показать на некую группу нейронов и сказать – вот модуль, который помогает мне определить, что люди на самом деле думают, по их словам, жестам и мимике. Сам модуль, по мнению психологов, существует – это так называемая «теория разума»
[42] (некоторые ученые связывают аутизм с проблемами именно в этом модуле). Но при попытке найти его на снимках становится ясно, что никакой конкретной дислокации у этого модуля нет, он опирается то на одну, то на другую область мозга.
2. Не стоит сравнивать модули с лезвиями швейцарского ножа или набором приложений на смартфоне. Мне пришлось преодолеть некоторые внутренние сомнения, чтобы написать это, потому что зачастую именно такие сравнения используют сторонники модульной теории. Вот только у лезвий и приложений нет такого спектра взаимодействий и такого влияния друг на друга, как у разных модулей. Например, некоторые психологи спорят о существовании «детектора лжи», модуля, помогающего понять, кому можно верить. Этот модуль, скорее всего, опирается на «теорию разума», но не полностью, периодически захватывая и другие части мозга. Например, он может взаимодействовать с неким модулем, присваивающим другим людям отрицательные и положительные оценки в зависимости от того, проходят они тест «детектора лжи» или нет.
Более того, лжецы и обманщики тоже бывают разные, например нечестные продавцы подержанных машин и неверные сексуальные партнеры. Разве может один модуль справиться с такими далекими друг от друга категориями? Скорее всего, их несколько, и поля их деятельности пересекаются; все они помогают оценить способность человека врать в глаза, не краснея. Но пересечение это неполное, потому что мотивационная система, заставляющая «детекторы лжи» работать, в подобных случаях отличается. Не ревность же заставит меня держать ухо востро с продавцом подержанных машин. И если я решу, что доверять ему не стоит, то я не стану изображать Отелло. (Правда, если продавцу все-таки удастся впарить мне машину, которая заглохнет после покупки, возможно, я все равно захочу его придушить.)
В общем, разделение труда и граница между модулями, а также их взаимодействие организованы куда более сложно, чем предполагает само слово «модули». Поэтому, если вам больше нравятся термины «система» или «сеть», используйте любой из них.
3. Модули не похожи на отделы в структуре компании. Может быть, это очевидно – с учетом того, что я только что расписывал, как гибко модули взаимодействуют между собой и как поля их деятельности пересекаются. Особенно в свете того, что у нашего разума нет «большого начальника». В любом случае нелишне вновь упомянуть, что деятельность мозга не слишком похожа на идеальную работу корпоративной машины. Модули психики часто работают вразнобой. Да, порой они действуют сообща, но порой и весьма жестоко конкурируют друг с другом. Кто-то однажды нарисовал серию шутливых организационных диаграмм, изображающих структуры разных компаний, – Microsoft, известная подковерными интригами, была нарисована в виде круга людей, стреляющих друг в друга.
Наш ум сам по себе, конечно, не настолько разобщен внутренней борьбой. Однако положение дел часто близко к этой картинке не меньше, чем к официальной структуре Microscoft. Газзанига, первопроходец в исследованиях расщепленного мозга, писал: «Хотя внутри разных модулей происходят иерархические процессы обработки информации, похоже, у самих модулей нет никакой иерархии. Они не подчиняются таинственному главному управлению – это открытая самоорганизующаяся система»
[43].
Последнее предложение звучит немного противоречиво – ведь «открытость» и «самоорганизация» совсем не синонимы. С другой стороны, применять их к психике одновременно вовсе необязательно. Иногда наш ум больше похож на балаган, а в другое время – куда более организован, словно все хаотическое само собой упорядочилось. Более того, и само ощущение организованности иногда может быть ложным. Хаос генерируется подсознательно и порой подсознательно же упорядочивается сам по себе. «Какое бы понятие вам ни случилось сознавать в данный момент, оно то самое, которое всплывает на поверхность, становится доминирующим, – пишет Газзанига. – В вашем мозге идет жесткая конкуренция между разными системами, которые соревнуются за право выйти на поверхность, чтобы завоевать приз – стать осознаваемой»
[44].
Когда Газзанига говорит о «жесткой конкуренции» в вашей голове, он имеет в виду не просто очевидный внутренний конфликт а-ля «доктор Джекилл и мистер Хайд», происходящей между той вашей частью, что хочет съесть пончик (или даже украсть его!), и той, что противостоит этому желанию. На самом деле в подобных ситуациях конфликт часто сам является частью сознания. В более поздних главах мы подробнее разберем подобную борьбу модулей, когда я буду рассказывать о том, что вы привыкли называть самоконтролем.
Газзанига говорит о борьбе, которая часто происходит на бессознательном уровне либо на самой границе сознания. Вещи, на которые я обращаю внимание, истории, которые я рассказываю о себе, – все это результаты выбора, и на самом деле выбор делает вовсе не то осознанное «я», которое мы привыкли считать своей личностью.
Еще немного, и вы задумаетесь, достойно ли вообще называться личностью то, что вы привыкли так называть! Курзбан писал: «В конце концов, если это правда и наш мозг состоит из множества крошечных модулей с миллионом самых разных функций и лишь малое число из них осознанно, у нас может вовсе не быть причин считать какие-то из них „собой“, „действительно собой“ или же „своей личностью“, да и, в сущности, вообще чем-то особенным»
[45]. Когда Курзбан писал об этом в книге «Почему все (остальные) лицемерят: эволюция и модульная психика», он был незнаком с буддистской концепцией безличности, сформулированной на две с лишним тысячи лет раньше. Он пришел к тем же выводам научным путем.
Я поспорил бы с утверждением Курзбана о том, что в сознании нет ничего особенного. Сознательный разум особенный уже тем, что сознает себя. А значит, он чувствует удовольствие и боль, радость и грусть. Способность к чувствам и субъективным переживаниям – именно то, что придает жизни смысл, а вопросам морали – значимость. Представьте себе планету, населенную роботами, похожими на людей, но совершенно бесчувственными. Вызывает ли у вас инстинктивное содрогание мысль о том, чтобы уничтожить таких роботов? Или радуется ли ваша душа при мысли наделать их побольше?
