Если немного поразмыслить, становится ясно, что танха привязана к нашим внешним границам не меньше, чем к нашей внутренней сути. С дарвинистской точки зрения танха встроена в нас для того, чтобы мы о себе заботились, – то есть на самом деле, чтобы каждый из нас заботился о машине, которая несет в себе наши гены. И эта машина заключена в нашей коже и ограничена нашим телом. Так что не удивительно, что танха усиливает ощущение важности этих границ, ведь именно они определяют зону ее интересов, очерченную в ходе естественного отбора.
Связь между танхой и нашим ощущением себя красиво подчеркивается и рефреном, снова и снова появляющимся во множестве буддистских текстов. В них людей предостерегают от «трех ядов», которые зовутся рага, двеша и моха – это обычно переводят как «алчность, ненависть и иллюзия». Большинству практиков медитации будет знакома эта фраза, часто звучащая из уст наших учителей, иногда и во время дхарма-бесед на ретритах. Однако такой перевод на самом деле неточен. Значение слова «рага», «алчность», включает в себя не только жажду материальных благ, но и жажду в более общем смысле – любое влечение к чему-либо. А слово «двеша», «ненависть», означает не только злость на окружающих, но любое чувство отвращения к чему угодно. Другими словами, два первых яда – это две стороны танхи: стремление к удовольствию и отторжение неприятного. Ну что ж, если танха действительно крепко связана с ощущением самости, то вполне логично, что два первых яда крепко связаны с третьим – иллюзией. В конце концов, одной из самых известных иллюзий в буддизме является именно иллюзия «я». Так что можно сказать, что два первых яда вместе составляют третий. Рага плюс двеша равно моха[24].
Это уравнение обретает еще больше смысла, если прибавить к нему другое известное заблуждение – иллюзию сущности – и великое озарение при избавлении от этой иллюзии, пустоту. Как я убеждал вас в предыдущих главах, наше интуитивное ощущение, что все вокруг обладает некоей внутренней сущностью, сформировано чувствами, которые отфильтровывают наше восприятие. При ближайшем рассмотрении эти чувства оказываются позитивными или негативными, то есть включающими в себя жажду или отвращение. Другими словами, эти чувства включают в себя рагу или двеш у. Так что и в этом случае – заблуждения из-за сущности – третий яд, иллюзия, вновь складывается из первых двух.
В свете всего сказанного весьма логично, что в некоторых древних текстах освобождение включает в себя избавление от всех трех ядов. Подобное избавление означало бы завершение танхи, великой причины страданий, определенной в первой проповеди Будды, и конец иллюзии о самости, великого препятствия на пути к освобождению, определенного во второй проповеди Будды. Не говоря уже об избавлении от иллюзии сущности, которая также рассматривается как важное препятствие на пути к освобождению, особенно в буддизме махаянской традиции.
Однажды, пытаясь описать состояние своего сознания, включающее в себя очень малое (а то и вовсе никакое) ощущение личности или сущности, Вебер сказал мне: «Это пространство, где тебе и в голову не приходит привнести или убрать что-то, чтобы его улучшить». Фактически он описывал полную противоположность танхе. В конце концов, танха происходит из предположения, что всегда можно сделать жизнь лучше, заполучив что-то или избавившись от чего-то. В «должностной инструкции» танхи есть пункт «никогда не быть удовлетворенной».
Вебер не называет свое состояние нирваной, а себя – просветленным. Но то, как он говорит о себе – или об отсутствии себя, – заставляет думать, что он не так уж далек от соответствия критериям просветленности, которые Будда описал в своей второй сутре, сутре о бес-самости. В любом случае Вебер к ним куда ближе, чем я.
Однако в тот момент, когда пение птицы казалось мне не меньшей и не большей частью меня, чем покалывание в стопе, я, кажется, понял, каково было бы пройти по пути медитации куда дальше, чем я пока успел. И там, вдалеке, мне было бы очень, очень хорошо.
В этом отношении отказ от танхи, подпитывавшей мою растущую неприязнь к храпящему во время медитации, тоже заставил меня чувствовать себя гораздо лучше, чем до того. А то, что это сделало меня еще и лучшим человеком, пусть ненадолго, – приятный бонус.
Глава 14
Нирвана для чайников
«Нирвана», рок-группа, ставшая известной в начале 90-х, не сразу обзавелась своим ставшим впоследствии столь знаменитым названием. Оно неоднократно менялось в первые годы существования коллектива. Среди других вариантов было «Блаженство».
Кто-то спросит: ну и в чем разница? Разве это не одно и то же? Как мы с вами убедились, нет. Да, нирвана приносит блаженство, но не только его, и главное, что она дает – это просветление. Бхиккху Бодхи, известный переводчик буддистских текстов, описал нирвану, с учетом всех ее составляющих, как «состояние совершенного счастья, глубокого умиротворения, абсолютной внутренней свободы, полного пробуждения и понимания»
[98].
Другое различие между нирваной и блаженством заключается в том, чего из них легче достигнуть. Если вы хотите постоянного блаженства, то можете просто начать принимать наркотики – это поможет, хоть и ненадолго. Курт Кобейн, вокалист «Нирваны», подсел на героин и покончил с собой.
Если вы стремитесь к нирване, а не к мимолетному блаженству, вам придется пройти более извилистый и трудный путь. И даже если вы приложите на этом пути все усилия, все равно можно смело сказать, что ваши шансы достичь нирваны куда меньше, чем были шансы Кобейна достичь блаженства, пусть оно и оказалось недолгим. С другой стороны, ваш результат, хоть и неидеальный, почти наверняка будет не таким скоротечным, как блаженство Кобейна.
Концепция нирваны занимает уникальное место в буддистской философии и не только потом у, что нирвана – это конечная цель буддистского пути или самое приятное место, какое только можно себе представить. А еще и потом у, что эта концепция охватывает сразу две стороны буддизма: ту, о которой говорится в этой книге – «натуралистическую», которая легко может вписаться в курс психологии или философии в колледже, и мистическую, наполненную идеями, скорее уместными для религиозных проповедей. У нирваны определенно есть мистическая сторона: буддисты, верящие в реинкарнацию, видят в нирване освобождение от бесконечного цикла перерождений. Но эта история о нирване – история о том, как, собственно, найти дверь, ведущую прочь из бесконечного цикла перерождений, – сливается с другой, более натуралистической историей. Историей о механизмах страдания и удовлетворенности. И, проследив переход от одной истории к другой, можно увидеть медитацию осознанности в новом свете и понять, насколько сильно эта практика способна изменить вашу жизнь.
В древних текстах нирвана нередко описывается словом, которое достаточно часто переводится как «безусловное». Годами я слышал этот странный термин и гадал, что же он означает, но потом решил, что не стоит и надеяться понять его, не достигнув нирваны, и вообще для меня это не так уж важно. Как оказалось, я был со всех сторон неправ. На вопрос «Что такое безусловное?» есть достаточно четкий и очень важный ответ, и именно этот ответ помогает найти точку пересечения между метафизикой и натуралистическим подходом.
