Множество теологов, учителей медитации и монахов были мне полезными собеседниками. Кроме тех, о ком я уже упоминал, не могу не поблагодарить Шинзена Янга, Джея Майклсона, Шарон Стрит, Кеннета Фолка, Дэниела Ингрэма, Баззи Тайзер, Эрика Брауана, Винсента Хорна, Аннабеллу Питкин, Дэйла Райта, Дэвида Ядена и Мигеля Фариаса. Большая часть этих бесед проходила на платформе meaningo flife.tv, созданной и поддерживаемой силами Арье Коэн-Вэйд, Брайана Дегенхарта, Никиты Петрова, Бренды Талбот и уже упомянутого Филипа Менчаки.
Я провел в общей сложности семь недель на ретритах безмолвной медитации в «Обществе медитации прозрения», чьи сотрудники всегда были настолько дружелюбны и рады помочь, что могли бы стать живой рекламой буддизма. Я хотел бы поблагодарить их всех поименно, но одна из особенностей безмолвных ретритов заключается в том, что вы узнаете не слишком много о людях вокруг. Я знаю, впрочем, имена Джозефа Голдстайна и Шарон Зальцберг, двоих из троих основателей ОМП, и я благодарен им за просветляющие беседы, состоявшиеся еще полтора десятка лет назад.
В издательстве «Саймон и Шустер» неизменной опорой и поддержкой мне была и остается мой редактор, Присцилла Пэйнтон. Она помогала мне, когда я особенно в этом нуждался, – то есть почти всегда. Помощница Присциллы, Мэган Хоган, умело решила множество проблем, причем весьма деликатно. Литературный редактор этой книги, Джудит Хувер, вдумчиво изучила мой текст и избавила читателей от множества свойственных мне, но довольно утомительных словесных заскоков. Когда книга пошла в производство, бремя моего неумения вовремя остановиться легло тяжким грузом на плечи Алекса Су, который умудрился не растерять при этом своей жизнерадостности. Не меньшей благодарности заслуживают Кэри Голдстейн, Николь Макардл, Ричард Рорер, Элисон Форнер, Эрин Ребек и, наконец, Джон Карп. Мой агент, Рафе Сагалын, вновь стал моим проводником на пути написания этой книги, от самого появления идеи до публикации.
А теперь пора вспомнить и о семье и друзьях. Для начала – спасибо Фрейзеру и Майло, моим собакам, которые периодически появлялись на тех видео, что я снимал для вышеупомянутого курса, и всегда были рядом, чтобы поделиться со мной своим теплом. Два моих приятеля по велосипедным прогулкам, Джон Макфи и Стив Круз, частенько давали мне полезные советы по поводу книги – в те минуты, когда не пытались изо всех сил помочь мне от нее отвлечься. Мои дочери Маргарет и Элеонора терпели меня с самого начала писательской карьеры, а теперь, повзрослев, стали экспертами, мнению которых о книге – и не только о ней – я беспредельно доверяю. Да и вообще они просто потрясающие. (Если, став просветленным, я перестал бы видеть прекрасную сущность моих дочерей, то я рад, что так и не просветлился!) Наконец, более всего я хочу поблагодарить мою жену Лизу, которая не единожды прочла эту книгу от корки до корки, а значит, виновата во всех ошибках и недочетах, которые тут остались. Шутка. На самом деле благодаря ей эта книга стала лучше и яснее, чем была бы без ее советов. За последние три десятка лет самое большое облегчение я испытывал, когда Лиза читала мою рукопись, а после говорила, что ничего исправлять не нужно. Даже если в глубине души я знал, что она, по своему обыкновению, слишком добра ко мне.
Примечания
[1] Ожидание удовольствия от сладкого сока. Несмотря на то, что удовольствие и повышенный уровень дофамина часто идут рука об руку, многие исследователи пришли к выводу, что дофамин является не причиной удовольствия, а только его спутником. Дофамин играет более важную роль в ожидании и стремлении к удовольствию, нежели в самом его переживании. В нашем случае важно то, что снижение уровня дофамина, вне зависимости от причин, предположительно отражает ослабевание удовольствия по мере того, как обезьяны привыкают к сладкому соку (предположение основано на частом снижении уровня удовольствия у людей, когда стимул к нему часто повторяется). А повышение уровня дофамина, вызванное включением лампочки, отражает возрастающее предвкушение удовольствия. Безусловно, в этом случае дофамин может быть связан с конкретным феноменом не только корреляционно, но и причинно.
[2] …чувства «ложные» или, может быть, «иллюзорные», если из-за них конкретное живое существо заблуждается – и, послушавшись их, действует во вред себе. Некоторые философы уверены, что на самом деле чувства неспособны никак повлиять на действия организма. В основе такого взгляда лежит теория под названием «эпифеноменализм», заключающаяся в том, что ментальные феномены являются эпифеноменами, то есть вызваны физическими процессами в мозгу, а не являются их причинами. Если такой взгляд верен, то описанная мной теория, согласно которой функция чувств – заставлять живой организм стремиться к хорошим или избегать плохих для него явлений, – не вполне верна. (В рамках эпифеноменализма само существование чувств – большой вопрос, раз у них нет никакой очевидной функции.) Но даже если так, то можно сказать, что, например, неприятные чувства (как явление в мозгу) сопровождают поведение, заставляющее живых существ избегать вредного, и таким образом, с точки зрения естественного отбора отвращение – это нормально. При таком подходе понятие чувств в эпифеноменализме не сильно отличается от взглядов других направлений. И кстати, если эпифеноменалисты таки правы, то практически все плоды поведенческой психологии (бихевиоризма) в плане изучения чувств (где предполагается или утверждается, что у чувств есть некие функции) не вполне соответствуют действительности. То есть все их исследования можно смело отправить на помойку с теми же оговорками, что я привожу в книге. Но подобные оговорки, в общем-то, не сильно влияют на результаты анализа.
[3] Не содержит даже слов, которые можно было бы перевести как «сейчас» или «настоящее». Есть один термин, который можно перевести как «в этом мире» или «в этой жизни», и который иногда переводят как «здесь и сейчас», но только, когда речь идет о вознаграждении за достижение определенного уровня в практике медитации – в том смысле, что эту награду можно получить уже в этой жизни, а не в следующем перерождении. К том у, как достичь осознанности, термин отношения не имеет.
[4] О том, что существует «снаружи», то есть в окружающем мире… В буддистской литературе есть множество описаний просветления (или «пробуждения», если использовать более буквальный перевод термина, который обычно переводят как «просветление»; см. терминологические заметки в конце этой книг и). Но чаще всего среди составляющих просветления упоминается избавление от этих двух иллюзий. Как видно из главы 13, еще один часто упоминаемый элемент просветления – избавление от танхи, то есть жажды, – так сильно взаимосвязан с избавлением от этих иллюзий, что практически равнозначен ем у.
[5] А вот третий признак, безличность, или, как его еще называют, «бессамость», «не-я» – совсем другое дело. Понять его далеко не просто… В древнем комментарии к одному из буддистских текстов приводится следующее наблюдение: «Невечность очевидна – (например) падает и бьется блюдце. Страдание очевидно – (например) нарыв появляется на теле. Бессамость же неочевидна». См. Buddhaghosa, 2010, с. 667.
[6] Испытываем же мы неприятные ощущения, хотя рады были бы вовсе их не знать. Когда Будда говорит о нашей неспособности контролировать чувства, он не имеет в виду переживания. В буддистской психологии чувством называется эмоциональный тон: положительный, отрицательный или нейтральный. Разумеется, этот эмоциональный тон может сопровождать переживания (точно так же, как и восприятие и другие психические процессы), делая их приятными или неприятными. Поэтом у, когда мы не можем побороть, допустим, раздражение, это является хорошим примером того, о чем говорит Будда: не в силах справиться с раздражением мы не можем избавиться от преимущественно неприятного ощущения, которым раздражение сопровождается. Тем не менее раздражение буддисты относят к совокупности «умственных построений», а не чувств. Поэтому неспособность одолеть раздражение также свидетельствует о справедливости другого утверждения Будды – что мы не в состоянии контролировать умственные построения.
