Мнемоника эффективна и с практикой становится доступна каждому. Почему же тогда я говорю об этих приемах не в центре главы, а в самом конце? Я считаю, что мнемоника, как и СИП, является невероятно мощным инструментом. И именно в этом качестве они дают новые возможности людям, которые с ними не были ранее знакомы. Однако как человек, потративший много времени на их изучение и применение к реальному обучению, я знаю: они подходят для очень узкой сферы и во многих реальных ситуациях просто не стоят затраченного времени.
Я считаю, что у мнемоники есть два недостатка. Во-первых, наиболее впечатляющие мнемонические системы (например, для запоминания тысяч цифр математической константы π) также требуют значительных инвестиций. Потом вы сможете легко запоминать цифры, но это не очень нужный навык. У нас есть бумага и гаджеты — все приспособились к тому, чтобы не держать цифры в памяти. Второй недостаток: вспоминание с помощью мнемонического правила часто не так автоматизировано, как при непосредственном запоминании чего-либо.
Выучить иноязычное слово с помощью мнемоники лучше, чем не помнить его вообще, но его актуализация слишком медленна и не позволит свободно формировать предложения из мнемонически запоминаемых слов. Таким образом, мнемоника служит звеном к трудной для запоминания информации, но обычно не становится последним шагом в создании воспоминаний, которые будут храниться вечно.
Мнемоника, следовательно, является невероятно мощным, но одновременно хрупким инструментом. При выполнении задачи, требующей запоминания насыщенной информации в специфическом формате, особенно ради достаточно длительного ее использования (недели или месяцы), мнемонические приемы позволят добиться того, что вы считали невероятным. Они могут послужить даже промежуточной стратегией для облегчения первоначального сбора информации. Я нашел их полезными для изучения языка и терминологии, а в паре с СИП они помогают накрепко запоминать все необходимое.
Действительно, до изобретения бумаги и прочих внешних средств сохранения данных главным приемом была мнемоника. Тем не менее в современном мире, где имеются отличные средства для преодоления забывчивости — например, компьютеры, — мне кажется, мнемоника служит скорее классным трюком, чем основой, на которой следует базировать учебные усилия. Однако есть сообщество суперучеников — ярых приверженцев применения именно традиционных методов, поэтому мое слово не должно быть окончательным вердиктом.
Победа в войне против забывания
Сохранять знания — значит бороться с неизбежной человеческой склонностью забывать. Процесс присущ всем, и нет никакого способа избежать его полностью. Тем не менее некоторые стратегии — интервальное повторение, автоматизация, избыточное обучение и мнемоника — противостоят вашим темпам забывания и в итоге обусловливают огромную разницу в запоминании.
Я начал эту главу с обсуждения загадочного мастерства Найджела Ричардса в игре в скрабл. Каким образом ему удается вспомнить в нужный момент так много слов и так быстро выбрать нужные буквы в наборе игровых фишек, скорее всего, останется загадкой. То, что мы знаем о Ричардсе, соответствует образу других суперучеников, которые преуспели в интенсивном запоминании: активное припоминание, интервальное повторение и настойчивое стремление к практике. Имеется ли у кого-то еще желание продвинуться так же далеко, как Ричардс, — вопрос открытый, но с упорной работой и хорошей стратегией победа в битве против забвения кажется вполне вероятной.
Практика игры в скрабл научила Ричардса запоминать слова, значения которых он не понимает. Но реальная жизнь обычно вознаграждает другим видом памяти — тем, что интегрирует знание в глубокое понимание вещей. В следующем примере мы рассмотрим переход от памяти к интуиции.
Глава XI. Принцип 8. Интуиция: копайте глубоко, прежде чем строить
Не спрашивайте, истинно ли утверждение, пока не поймете, что оно означает.
Эррет Бишоп, математик
Для всего мира Ричард Фейнман был эксцентричным профессором, лауреатом Нобелевской премии по физике; для своего биографа — гением. Но для прочих знакомых — волшебником. Математик Марк Кац однажды предположил, что в мире существует два типа гениев. Первые — обычные: «Как только мы поймем, что они сделали, то почувствуем уверенность, что тоже могли бы сделать это». Другой тип — маги, чьи умы работают настолько непостижимым образом, что «даже после того, как мы понимаем, что они сделали, процесс, посредством которого они это совершили, остается совершенно неясным». Фейнман, по его мнению, был «магом высочайшего уровня»
[71].
Фейнман обращался к проблемам, над которыми другим приходилось корпеть по несколько месяцев, и сразу находил решение. В средней школе он участвовал в математических турнирах и часто выдавал ответ еще до того, как задача была сформулирована: соученики только начинали вычисления, а Фейнман уже обводил правильный результат. В колледже он участвовал в математической олимпиаде имени Патнема — победитель получал большую стипендию и оплату обучения в Гарварде. Олимпиада — состязание заведомо сложное, требующее острого ума, а не простого применения ранее усвоенных принципов. Время — также соревновательный фактор, и бывали случаи, когда средний балл ответов был ноль, то есть типичный участник не давал ни одного правильного ответа.
Фейнман вышел с экзамена рано и занял первое место. Конкуренты были поражены огромным разрывом между результатом Фейнмана и следующих четырех участников в списке. Один из самых известных и авторитетных физиков того времени Нильс Бор, работая над «Проектом Манхэттен»
, попросил Фейнмана о встрече. Он хотел услышать идеи молодого аспиранта, прежде чем говорить с другими коллегами. «Он единственный парень, который меня не боится, — объяснил Бор. — [Он] скажет, если моя идея будет сумасшедшей»
[72].
Магия Фейнмана не ограничивалась физикой. В детстве он чинил радиоприемники: платить взрослому мастеру за ремонт в период Великой депрессии было слишком дорого, но, кроме того, соседи восхищались его мастерством. Однажды он погрузился в свои мысли, пытаясь понять причину жуткого шума при включении радио, и надолго отвлекся от ремонтных работ. Владелец приемника проявил нетерпение: «Что ты делаешь? Ты пришел починить радио, а вместо этого только ходишь взад и вперед!» — «Я думаю!» — последовал ответ. Хозяин рассмеялся: «Он чинит радиоприемники силой мысли!» Такая смелость стала впоследствии отличительной чертой Фейнмана.
Двадцатипятилетнего Фейнмана пригласили в «Проект Манхэттен». Он придумал себе развлечение: в свободное время вскрывать замки у столов и шкафов начальства. Однажды он в шутку проник в сейф старшего коллеги, где хранились секретные документы по созданию атомной бомбы. В другой раз продемонстрировал свою технику военному чиновнику. Но тот вместо ликвидации пробелов в безопасности предупредил всех, чтобы никто не подпускал Фейнмана к своим рабочим местам. Однако высшую оценку мастерства физика дал местный слесарь: «Боже! Так вы и есть Фейнман — великий взломщик сейфов!»
