Улыбка инспектора стала вдвое шире:
– Рэйден-сан, вам не претит компания сразу двух каонай?
Инспекторским улыбкам я тоже завидовал. Было в них что-то сродни мастерству господина Сэки.
– При всем уважении, инспектор, – Сэки Осаму встал, – мой слуга пойдет со мной. Пустяковый ушиб не заставит меня отказаться от поисков. Вы приказываете искать? Я повинуюсь.
Инспектор смерил господина Сэки взглядом и раздумал спорить.
– Хорошо, идите. Чтобы удержать вас в доме, понадобится не меньше троих, а у нас мало людей. Времени на споры у нас тоже нет. Выступаем немедленно! Проверяем дома, но без лишнего усердия. Уверен, девчонка покинула деревню. Расходимся от площади на четыре стороны. Прочесываем окрестные склоны. Она где-то здесь, неподалеку! В конце концов, у нее же есть какое-то соображение? В лесу сейчас не прокормиться, а на дорогах заставы. Без разрешительных грамот или храмовой выписки о рождении ее мигом арестуют. Итак, мы зовем беглянку по имени, заверяем, что ей ничего не грозит. Обещаем накормить, напоить, позволить умыться. Кстати, как ее зовут?
Он повернулся к Тэнси, молчавшему в углу.
– Ты идешь вместе со мной, – предупредил инспектор. – Я не оставлю тебя без присмотра. Я рассчитывал, что за тобой проследит Сэки-сан, но если он идет со всеми… Тебе известно имя девчонки?
Прекрасное лицо гейши исказила неприятная гримаса.
– Тошико, – прозвучал ответ. – Ее зовут Тошико.
Инспектор нахмурился:
– Странное имя. Скверное имя. Ты случайно не лжешь мне?
Скверное имя, мысленно повторил я. Имя Тошико означало катастрофу, случившуюся по вине человека. В переносном значении это имя значило: смерть. Никто из родителей в здравом уме не назовет так родную дочь.
Губы Зимней Хризантемы шевельнулись:
– Раньше ее звали Ханако, дитя цветка. Имя Тошико она взяла себе сама. Это случилось, когда умерла ее мать. Уговоры не помогли, с тех пор она откликалась только на имя Тошико.
Они знакомы, отметил я. Тэнси, мужчина в теле женщины, и Тошико, чумазая катастрофа. Похоже, Тэнси знавал и мать девушки. Пустая деревня. Кладбище с крестами. Знакомство со здешними крестьянами. Необходимость вернуться, закончить дело. Мой разум уже связывал эти обрывки в единое целое, но время для окончательных выводов еще не приспело.
– Дозволено ли мне будет задать вопрос?
Никто не ждал этого от Тэнси, даже инспектор. Гейша упала на колени, сложила ладони перед грудью. По лицу Куросавы скользнула тень неудовольствия, но быстро исчезла. Мне показалось, что жест Зимней Хризантемы был знаком инспектору по прежним встречам с гейшей. Он что-то значил для Куросавы, этот жест, что-то глубоко личное. Именно это послужило причиной неудовольствия, а вовсе не дерзость Тэнси.
– Спрашивай, – кивнул инспектор.
– На почтовой станции, господин, вы сказали, что здесь остался кое-кто, кто нуждается в моем возвращении. «Тебе не радостно вернуться в памятные места? – спросили вы меня. – Устроить счастье еще одного человека?» Вы имели в виду Тошико?
– Да. Зачем ты спрашиваешь о том, о чем знаешь и сам? Глупо тратить дозволенный вопрос на такой пустяк.
– Вы правы, господин. Я знаю, что вы имели в виду Тошико. Знаю, что вам известно о моей жизни в Фукугахаме. Я не знаю другого: почему вам так важна эта Тошико? Хорошо, я упустил ее, забыл о ее существовании и покинул деревню. Но для меня не имеет значения один-единственный оставшийся человек. Она не захотела спастись? Ее дело, ее выбор. Почему же вы так печетесь о ее спасении?
Инспектор дружески похлопал Тэнси по плечу. Не рукой, нет – прутом, сорванным по дороге в деревню.
– Раньше ты не оставлял никого. Не упускал и не забывал. Я хочу, чтобы все было так, как раньше. Я не любитель перемен. Если потом что-то пойдет не так, спросят не с тебя, а с меня. Даже если спросят и с тебя тоже, меня это не утешит. Все должно быть так, как всегда. Ты меня понял? Или мне лучше спросить: ты меня поняла?!
Тэнси ткнулся лбом в пол:
– Я вас понял, господин. Если вы оставите меня в доме, я не убегу, клянусь!
– Вероятно, – согласился инспектор. – Полагаю, ты говоришь правду. Но рисковать я не стану: ты идешь со мной.
– Да, господин. Если позволите, я хотел бы добавить вот что…
– Короче!
– Увидев меня, Тошико может испугаться. Спрятаться, не выйти к нам. Она уже один раз испугалась, когда вас здесь не было. Не вышла ко мне. Почему бы этому не случиться во второй раз?
– Испугается? Увидев тебя? Тэнси, ты женщина.
– Да, господин. Сейчас я женщина, это так.
– С чего бы Тошико пугаться, увидев рядом со мной гейшу из Акаямы?
– Она видела меня мужчиной и женщиной. Я бы сказал, мужчинами и женщинами. И детьми тоже. Мне кажется, господин, вы должны об этом знать, раз привезли меня сюда. Я не могу сказать точно, узнает она меня в этом теле или нет. Но предположить такое я обязан.
Тем же прутом, которым он хлопал Тэнси, инспектор почесал в затылке.
– Ты прав, – с неохотой подтвердил он. – Твое предположение вполне разумно. Тем не менее, ты пойдешь со мной.
2. «Моя доброта безмерна»
Когда мы с Мигеру проверили назначенные нам дома – без особого усердия, как велел инспектор Куросава – я вышел за пределы деревни, двигаясь на запад: опять же, согласно инспекторским указаниям. Мигеру тащился за мной. Да, тащился, поскольку шел я медленно, нога за ногу, и выкрикивать имя Тошико не спешил. В этой части исполнения приказа мои действия расходились с тем, чего требовал от нас господин Куросава. Заслуживал ли я осуждения? Наказания? Да, пожалуй. Но мысли мои сейчас были заняты другим.
Спиной я чувствовал удивление, копившееся в моем безликом слуге. Ничего, переживет. Сейчас его удивление превратится в изумление.
Так и случилось, когда я повернул обратно, в деревню. По моим расчетам, поисковые группы к этому времени удалились в достаточной степени, чтобы возвращение младшего дознавателя Рэйдена осталось незамеченным. Мы вновь измерили шагами улицу, от окраины до дома, выбранного нами в качестве общего жилища, я вошел в дом и жестом пригласил Мигеру следовать за мной.
В комнате, где состоялся сперва разнос, а затем и совет, еще сохранялись остатки тепла. В очаге тлели угли. Я опустился на циновку, заблаговременно подстелив старое одеяло, найденное в кладовке. Мигеру встал у стены.
Ему очень хотелось задать мне вопрос. Но он крепился, молодец. Так из него однажды получится неплохой слуга, с пониманием. Хороший – никогда, а неплохой – вполне.
Я уже говорил вам, что для постоя мы выбрали дом, в котором наткнулись на шайку разбойников? Нет? Вот, говорю сейчас. У лесных проходимцев губа не дура – дом выглядел более обжитым, чем другие, а может, просто менее заброшенным. Я и подумал: что хорошо для разбойников, то сойдет и для самураев, исполняющих ответственное поручение.
