Не ждите от меня ответов на все вопросы. Мне самому известна лишь малая часть происходящего. Идет третий год с того дня, как меня посвятили в секрет деревень, уничтоженных Тэнси. Знаю, что все началось раньше. Знаю, что у меня были предшественники в инспекции надзора.
Десять лет назад? Тридцать? Пятьдесят?
Не спрашивайте, я не отвечу.
Мне было поручено наблюдать за перемещениями Тэнси и отмечать момент, когда очередная деревня кириситан полностью опустеет после его визита. Полностью опустеет… Надо запомнить эту игру слов.
Простите, я отвлекся.
В моем подчинении достаточно людей, чтобы обеспечить наблюдение как за деревней, так и за Тэнси в дни его странствий. В последнее время приходилось много разъезжать, но я всегда любил путешествовать. Когда Тэнси уходил, оставляя за спиной кладбище с крестами, я отправлял сообщение в столицу. Ответа или каких-то дополнительных распоряжений я не ждал, заранее начиная подготовку к приезду в деревню сёгуна со свитой.
Строительство требует времени, иначе я бы не успел.
Мы с вами говорили о чудесах. Чудеса бывают разные. Никто не знает доподлинно, что делал Тэнси с такими деревнями, как Фукугахама. Искренняя вера? Сила духовного подвига? Отсутствие земной корысти? Смерть как спасение? Отражение Небесного Хэрая на земле?!
Все сразу?!
Так или иначе, закон, дарованный нам буддой Амидой, переставал действовать на территории вымерших деревень. Здесь не оставалось места для фуккацу. После того, как Тэнси уходил, убийца здесь убивал, убитый умирал, и ничего не происходило сверх того.
Да, Страна Восходящего Солнца. Да, уже не Чистая Земля.
Нет, не навсегда.
Три месяца, четыре. Потом Чистая Земля возвращалась, и все становилось как раньше. Надо было успеть подготовить деревню и доставить удовольствие сёгуну, прежде чем чудо иссякнет. Здесь можно сражаться, как встарь, острыми мечами. Не обязательно насмерть – вы это сами сегодня видели. Суть в другом: в возможности убить или умереть без фуккацу.
К этому не принуждают. Желающие всегда находятся – вернее, их находят доверенные люди. Все, кому были предложены бои без фуккацу, считали такое приглашение великой честью и подарком богов. Явить свою доблесть? Бесстрашие? На глазах у самого сёгуна?! Узнать, на что ты способен на самом деле? Возродить традиции славных предков?
Может ли истинный самурай мечтать о большем?!
Сложность организации тайных праздников заключается в том, что нам не хватало двух обстоятельств – мертвой деревни и ухода Тэнси. Я умолчал о главном, третьем обстоятельстве. Чтобы в деревне окончательно прекратились фуккацу, требовалось еще одно условие. После ухода Тэнси в деревню должен войти южный варвар, человек кириситанской веры.
Уголек, от которого загорится костер.
Не спрашивайте, кто и когда выяснил это первым, кто донес об этом сёгуну, был ли тот сёгун отцом нынешнего, дедом или прадедом. Как я уже сказал, у меня нет ответа. Знаю лишь, что наши местные кириситане для такого не годятся.
Да, для этого и приглашают варваров.
Нет, они ни о чем не догадываются. Торговые сделки и увлекательное зрелище. Для варваров – достаточная причина, чтобы посетить Чистую Землю. Всегда находятся желающие.
* * *
– Почему Тэнси умер без фуккацу? – хрипло спросил господин Сэки, вцепившись в края бочки. Со стороны могло показаться, что старший дознаватель тонет в океане, цепляясь за обломки судна. – Ведь с нами не было варваров! Если третье условие имеет решающее значение…
Инспектор вздохнул:
– Я думал об этом. И не нашел решения. Могу лишь добавить, что из-за смерти Тэнси у меня были серьезные неприятности. Если бы не великодушие первого министра, который воззвал к милосердию нашего сёгуна и уговорил пощадить меня, я бы сейчас не имел удовольствия беседовать с вами. Его светлость Кацунага молод, сёгуном он стал еще ребенком, три года назад. Когда сёгун Нобутада, досточтимый отец его светлости Кацунаги…
Плеск воды означал второй глубокий вздох:
– …когда он узнал, что его болезнь неизлечима, он принял монашество. Титул он передал сыну при поддержке первого министра Фудзивары. В те годы первый министр имел большое влияние на юного сёгуна. Сейчас оно уменьшилось, съежилось, как обрезок кожи на палящем солнце. Кое-кто даже считает, что господину Фудзиваре грозит отставка. Но его сло́ва все-таки хватило, чтобы сохранить мою жалкую жизнь…
Не знаю, искренне ли возносил Куросава хвалы сёгуну и министру. Возможно, то был умело скрытый сарказм. Зато я знал другое, о чем не ведали инспектор и старший дознаватель.
Дух важней тела. За время своей недолгой службы я успел в этом убедиться. Тело моего слуги принадлежало сельскому дурачку, но в нем обитал дух южного варвара. Был ли Мигеру кириситанином при жизни? Без сомнения! Остался ли он тверд в своей вере? Кому молился презренный каонай, понимая, что обрек себя на адские муки?
Теперь я знал ответ на этот вопрос.
Уголек, от которого загорелся костер. Костер, на котором сгорел Тэнси. Тэнси, опустошивший Фукугахаму. Пустая Фукугахама, куда пришел слуга дознавателя по имени Мигеру. Дон Мигель де ла Роса, даже если я и не могу произнести это имя вслух.
Круг замкнулся, фуккацу прекратились.
Это карма, подумал я. Прячься от нее в чужих телах, Тэнси, ищи защиты у чужих богов, но твоя карма все равно настигнет тебя. Назовись посланцем небес, но придет день – и ты отправишься в дальний путь, который вымостил сам, от начала до конца.
Куда он ведет, твой путь? Нет, не на небеса.
В последнем я был уверен.
2. «Разве бы я осмелился?»
У помоста прохаживался молодой варвар в черном – тот, кого Мигеру представил мне как Рикарду-доно из клана Дерара. Меч варвара, длинный, прямой и узкий, был обнажен. Время от времени Рикарду-доно чертил мечом в воздухе быстрые кресты. Клинок свистел, Рикарду-доно кричал.
Вопли его напоминали воронье карканье. Да и сам варвар сейчас походил на хромого ворона Ятагарасу, глашатая святилища Кумано.
Возле Рикарду-доно, стараясь не попасть под меч, суетился мой соотечественник – судя по виду, мелкий чиновник лет сорока. Вид у чиновника был такой, словно он присутствовал на собственных похоронах. Он то хватался за горло, как если бы его душили призраки, то начинал тараторить скороговоркой, обращаясь к варвару. Рикарду-доно игнорировал все старания чиновника – или отвечал такое, отчего чиновник всплескивал руками, а на щеках его загорались багровые пятна.
Толстяка я не видел. Наверное, сидел в харчевне. Пожилой черный – Фирибу-доно, сказал Мигеру – отошел подальше, к дорожке для скачек. Всем своим видом он показывал, что осуждает молодого горлопана за его выходку. Самураи – из тех, кто успел вернуться на площадь – хохотали, улюлюкали и тыкали в Рикарду-доно пальцами. Это не смущало молодого варвара, напротив, подзадоривало к новым воплям.
