Я глянул на помост. Сёгун со свитой еще не вернулись. После того, как Камбун убил своего соперника, а сакура в нашем лице зацвела, радуя его светлость, Ода Кацунага объявил, что вспотел от возбуждения и нуждается в омовении. Разумеется, вести сёгуна в общественную баню никто и не подумал. Это мы – люди служивые, неприхотливые, а его светлости подвели коня и помогли сесть в седло. Выше по склону, за чайными павильонами, в банном домике уже все было готово для отдыха великого господина. Туда сёгун и поехал в сопровождении свиты, а следом носильщики несли паланкин с госпожой Такако.
Нам с Сэки Осаму было разрешено отлучиться, но ненадолго. Сёгун желал видеть нас рядом, когда вернется на помост. Должно быть, на сакуре распустились еще не все цветы. Следовало ждать подвоха.
– Едут, – бросил господин Сэки, угадав мои мысли.
И указал пальцем на склон.
Кавалькада приближалась. Разрумянившийся после омовения сёгун ехал впереди, о чем-то беседуя с первым министром. Взгляды обоих были прикованы к Рикарду-доно. Министр хмурился, сёгун демонстрировал прекрасное расположение духа.
Я побежал к ним навстречу. За мной кинулся чиновник, мигом забывший про Рикарду-доно. Несмотря на возраст, бежал он резво. Я даже позволил ему обогнать себя, желая услышать, какую весть он несет господину.
Растяпа! Болван!
Вечно лезешь впереди копья в схватку!
Это я не вам. Это я себе.
Я перешел на быстрый шаг, давая вырваться вперед тяжеловесному инспектору и господину Сэки, человеку немолодому, отвыкшему от беготни. Не хватало еще оскорбить их своим первенством в забеге! Вкупе с благоволением сёгуна, какое он подчеркнуто выказывал мне, это грозило серьезными неприятностями. Сёгун уедет в Эдо и забудет про младшего дознавателя Рэйдена. Инспектор, надеюсь, тоже уедет. А господин Сэки останется. Господин Сэки ничего не забывает…
Короче, к сёгуну я прибыл последним. Упал на колени, ткнулся лбом в землю. К этому моменту чиновник закончил свой доклад. На долю моих ушей – вот досада! – не досталось ни словечка.
– Встаньте, Рэйден-сан, – обратился ко мне сёгун.
Тон господина Кацунаги выдавал раздражение. К счастью, оно было вызвано не мной. Глядя исподлобья, я видел, что настроение всадника передается коню. Гнедой жеребец фыркал, прядал ушами. Когда он заплясал, сёгун без труда сдержал коня.
– Встаньте, я желаю выслушать ваше мнение.
Инспектору и старшему дознавателю он встать не предложил.
– Этот человек, – его светлость взмахнул плеткой, указывая на чиновника. Несчастный сжался так, словно плеть была боевой, – только что изложил мне смысл речей варвара. Он утверждает, что варвар… Как его имя?
– Рикарду-доно, – осмелился подсказать я. – Рикарду-доно из клана Дерара.
Чиновник уставился на меня, выпучив глаза. Сёгун, впрочем, тоже.
– Я в вас не ошибся, Рэйден-сан, – меня одарили улыбкой. Нет, двумя улыбками: первый министр тоже решил подбодрить такую букашку, как я. – Я сразу распознал в вас того, кто берет зонтик раньше, чем вымокнет. Вы внимательны к мелочам и не боитесь говорить правду в лицо государям. Таких людей я ценю. Молодость не значит глупость или наивность…
Кажется, речь была предназначена не мне.
– Итак, по словам переводчика Рикарду-доно восхищается моим гостеприимством и воинским мастерством наших самураев. Варвар утверждает, что в его стране тоже есть умелые бойцы, но им не сравниться с теми, кто сражался сегодня. Как вы полагаете, Рэйден-сан, это похоже на правду? Говорите честно, я ненавижу лесть!
– Не знаю, ваша светлость!
– Не знаете? Вы меня разочаровываете.
– Язык варваров мне неизвестен. Но я готов выяснить смысл речей Рикарду-доно и передать вам его в точности!
– Каким же образом?
– Мой слуга знаком с языком южных варваров.
– Безликий? – вмешался первый министр. – Я правильно понял, что вы хотите поставить мерзкого каонай пред очами его светлости Кацунаги?! Бросить собачий кал перед драконом?! Даже статус слуги дознавателя не умаляет гнусности выкидыша кармы!
– Неслыханная дерзость! – пробормотал Сэки Осаму.
Я пал на колени:
– Разве бы я осмелился? Я всего лишь хотел спуститься вниз, выяснить у моего слуги, что кричит Рикарду-доно – и вернуться к великому господину…
– К нашей светлости, – напомнил сёгун. – Продолжайте, Рэйден-сан.
Похоже, он не гневался. Более того, судя по лицу Кацунаги, он был готов приказать, чтобы Мигеру привели сюда вопреки заявлению первого министра. Неужели я попал между молотом и наковальней?
– Если ваша светлость не сочтет это проявлением неуважения…
– Не сочтет.
Сёгун с вызовом глянул на первого министра. Господин Фудзивара склонил голову, подчиняясь. Лицо сёгуна прояснилось, сейчас это было лицо победителя.
– Поспешите, Рэйден-сан. Мы будем ждать вас здесь.
3. «Когда находишь золотую монету…»
– Ты уверен?
– Да, господин.
– Варвар говорит именно это?
– Да, господин.
Мигеру поудобнее перехватил свою клюку. Если бы не покорность его позы, я бы решил, что мой слуга намеревается драться.
– Я предупреждал вас, господин – дон Рикардо забияка. У таких разум приправлен лишней долей перца. Когда во рту все горит, вкус еды теряется. Остается пожар, который не залить водой.
– Чем же его заливают?
– Кровью, господин.
Мигеру взглянул туда, где разгуливал Рикарду-доно.
– Сталь из Толедо, – произнес Мигеру. Таким тоном говорят об умерших друзьях, чье общество тебе более недоступно. – У этого прохвоста есть деньги на хорошее оружие.
– Тореду?
– Ваши кузнецы, господин. Я всегда восхищался их мастерством. У меня на родине…
Он осекся.
– Когда я был жив, господин, – продолжил Мигеру после долгой паузы, – я знал одну поговорку. Из дерьма, шутили у нас, не выковать меч. Ваши кузнецы – мастера, им это удается.
– Что ты себе позволяешь? – возмутился я. – Тебя наказать, да?
– Меня можно избить, господин. Почему нет? Но от этого у вас не появятся богатые рудники. Даже если бить меня каждый день, утром и вечером, руды не прибавится.
– Жди здесь. Нет, жди у начала тропы, ведущей вверх.
– Мой вид оскорбит знатных людей, господин.
– Спрячься, там есть кусты. И вообще постарайся держаться поблизости. Но так, чтобы не бросаться в глаза. Сможешь?
– Да, господин.
* * *
– Варвар храбрец, – сказал сёгун, когда я передал ему содержание воплей Рикарду-доно. – Впрочем, это не отменяет его вызывающего поведения. Как, вы говорите, он назвал наших самураев?
