– Господи боже, Риченда! Почему вы меня об этом не предупредили?
– Ну вот предупреждаю прямо сейчас. И не смей мне дерзить. Я леди, а ты вообще не пойми кто.
– Я та, кто может обеспечить вам и вашему брату-близнецу очень большие неприятности, – отрезала я.
– О-о, я попала по больному месту, да? Только не забывай о том, что, обеспечив неприятности нам, ты и сама в них влипнешь по самую макушку. Как думаешь, чье имя будет названо первым, когда настанет пора разоблачений?
Я сделала глубокий вдох и кровожадно впилась зубами в стебель сельдерея. Сельдерей, надо сказать, оказался весьма годной овощной культурой для того, чтобы выместить злость.
– Послушайте, полиция сегодня будет задавать вопросы всем нам, поэтому…
– Уже задает, – перебила меня Риченда. – Я пообщалась с инспектором.
– Я собиралась дать вам понять, что, если мне до сих пор неизвестны какие-то важные обстоятельства, самое время меня в них посвятить.
– Это какие же такие обстоятельства?
– Вроде вашей выдумки о том, что через две недели мне нужно будет покинуть Англию. К примеру, я не знаю истинной причины вашей бурной ссоры с леди Стэплфорд.
Это было слишком прямолинейно, но я не смогла придумать ничего лучше, чем задать вопрос в лоб, чтобы выведать нужные сведения. Попытка, однако, не удалась.
– Ты что, пытаешься меня шантажировать? – прорычала Риченда.
– Разумеется, нет. Должно быть, старший инспектор вас об этом уже спрашивал.
– Он даже не упомянул о нашей ссоре.
– Интересно, почему? Я была не единственной, кто слышал поднятый вами шум – немало служанок должны быть в курсе.
– И кому же полиция поверит на слово? Леди или служанкам?
– Все не так просто, – осторожно сказала я. – Думаю, полицейские постараются избавить от допроса графа с графиней и прочую высшую знать, но со всеми остальными они не станут церемониться. И если в беседе со старшим инспектором я дам объяснение вашим разногласиям с леди Стэплфорд, это всем облегчит жизнь.
Я нередко отзывалась о Риченде как о даме невеликого ума, однако ей нельзя полностью отказать в мыслительных способностях, она довольно хитра и расчетлива – не настолько, как ее брат-близнец, но все же.
Некоторое время Риченда раздумывала, устремив взгляд в пространство, затем посмотрела на меня:
– Можешь сказать полиции, моя мачеха заявила, что Типпи для меня недостаточно хорош, а я глубоко оскорбилась, потому что страстно влюблена в него и с нетерпением жду свадьбы.
– Это правда? – спросила я. – Она действительно не хотела, чтобы вы вышли замуж за Типтона?
– Да, не хотела, но выбрала неподходящее время для того, чтобы мне об этом сказать. Мы разругались вдребезги, она говорила про Типпи всякие гадости, и я вышла из себя, прямо вскипела от ярости. Но леди Стэплфорд приходилась мне всего лишь мачехой, я не нуждалась в ее разрешении на свадьбу, так что можешь заверить полицию, что у меня не было причин ее убивать.
– Она говорила про Типтона гадости?
– Я не собираюсь их повторять, – буркнула Риченда. – По-моему, эта старая курица совсем из ума выжила. Тот, кто ее укокошил, оказал нам всем огромную услугу.
– Надеюсь, вы не сказали это полиции?! – перепугалась я.
– Разумеется, нет. А теперь мне хотелось бы знать, какого черта ты вытворяешь. Если бы ты не подняла шум на тему убийства, все уладилось бы тихо и, главное, быстро.
– Подозрения никуда не делись бы, – заметила я, подумав о Фицрое.
– Придвинься поближе ко мне, – велела Риченда. – И улыбайся. На нас люди смотрят. Пусть думают, что мы секретничаем, как две подружки. – Она приблизила свое лицо к моему. – Имей в виду, в Стэплфорд-Холл ты вернешься как простая служанка, а то и вовсе отправишься на все четыре стороны, если устроишь нам еще хоть одну неприятность.
Я встала, оставив недоеденный обед на тарелке, и сладко улыбнулась Риченде, хотя внутри кипела от злости и вместо сельдерея могла бы сейчас впиться зубами в ее жирное плечо
[24]. Совладав с собой, я покинула гостиную.
Оттуда я целеустремленно направилась в холл, но через несколько шагов остановилась в нерешительности. Мне по-прежнему было нечем заняться. Я с удовольствием уединилась бы в библиотеке и почитала книжку, но леди, а прежде всего особы королевской крови, по общему мнению, не склонны к чтению. На законных основаниях я могла бы потребовать принести мне мольберт и акварельные краски или усесться в уютном уголке с вышиванием, но тогда меня сразу разоблачили бы, ибо ни в том, ни в другом я не сильна.
– О, ваше высочество… – Передо мной с профессиональной сноровкой, которая позволяет дать о себе знать в самый последний момент, словно из ниоткуда вырос Роббинс. – Старший инспектор Браунли всей душой уповает на то, что вы уделите ему минутку, когда сочтете нужным.
– Я сделаю это прямо сейчас, – сказала я.
Седые брови Роббинса взметнулись вверх, под самую линию роста волос, которая уже изрядно отступила к макушке, оставив залысины. Очевидно, мой поспешный отклик на просьбу простого смертного, да еще и занимающего столь презренную должность, не соответствовал его представлениям о том, как должны себя вести принцессы.
Я нетерпеливо повела рукой – и это уже было вполне в духе августейшей особы, чью роль мне приходилось исполнять.
– Мне скучно, Роббинс, к тому же я хочу, чтобы все это побыстрее уладилось.
– Граф всецело разделяет ваше желание, мадам. – Тут я все-таки удостоилась со стороны Роббинса легкого поклона – вероятно, мне удалось подняться в его глазах почти до прежней высоты.
Старшему инспектору отвели для работы комнату, где гуляли сквозняки и стояли ужасно неудобные кресла. Здесь было темно, как будто солнце никогда не заглядывало в окна, огонь в камине не горел, и Браунли посинел от холода, несмотря на то что он был в пальто. Миссис Мерион, надо думать, получила приказ создать ему пренеприятнейшие условия, чтобы он тут не задержался надолго. Однако моим целям это не соответствовало.
Я вошла в комнату и неодобрительно огляделась.
– Роббинс, – сказала я, – пришлите служанку разжечь камин, я не намерена здесь мерзнуть. Нам обоим также немедленно нужен горячий чай, поскольку воздух от огня прогреется не сразу. А вот эти кресла явно нуждаются в новой обивке. Либо займитесь этим прямо сейчас, либо извольте их заменить.
Старший инспектор, который встал, едва я вошла, шагнул ко мне и с улыбкой поклонился:
