– Это нарушение…
– Нас могут отследить?
– Обижаешь.
– Тогда сделай, – повторила она.
– Я просто торчу, когда ты обходишь закон.
– Здорово, просто круто. Надо также связаться с властями. Может, получим ордер в связи с тем, что нарыли, не знаю.
– Надеюсь, помнишь: то, что нарыли, им отдавать нельзя.
– Да, хорошо. Но этого Н. Б., если найдем его, надо предупредить. Он может быть следующим.
– А может быть, и нечто большее.
– Что значит «большее»? Большее, чем что?
– Родные братья и сестры.
– С чего это ты взял? – спросила она.
– Генри Торп отправил свою ДНК как минимум на три таких сайта.
– Зачем?
– Многие так делают. Чем в большем количестве баз данных ты находишься, тем выше вероятность найти кровных родственников. Я хочу сказать, что он нашел четырех сводных братьев или сестер только на одном сайте Ance-Story. Возможно, где-то нашел и других, не знаю.
– Это все сводные братья, так?
– Да. Со стороны отца.
Она бросила взгляд на страницу.
– А как насчет вот этого, последнего, четвертого сводного брата?
– А что с ним такое?
– Числится как Кевин Гано из Бостона. Ты пробил его?
– Да. И – барабанная дробь! – это кое-что очень важное. Готова?
– Лу!
– Гано умер.
Этого ответа она ждала, и все же удар был довольно силен.
– Убили?
– Покончил с собой. Я разговаривал с местными копами. Ничего подозрительного. Потерял работу, пал духом. Пошел в гараж и пустил пулю в лоб.
– Но они ведь и не искали ничего подозрительного, – сказала она. – Он мог, например…
Она замолчала. Сердце ее сжалось.
– Елена?
Она не сказала этого вслух, но ответ вдруг показался ей очевидным. Самоубийство. Два убийства.
И исчезновение.
Генри Торп, вероятно, тоже мертв. Если убийца хотел убедить всех, что эта жертва не связана с другими – если он не хотел, чтобы полицейские стали искать какие-либо связи между жертвами убийства, скажем, на сайтах ДНК, – нужно было устроить все так, будто один из них подался в бега.
Черт.
Неужели Елена разыскивает мертвеца?
– Елена!
– Да, я здесь. Надо посмотреть еще кое-что.
– О чем ты?
– Нам известно, что на сайте Ance-Story зарегистрировалась также и Пейдж Грин.
– Да, но… она не сводная их сестра. Там приведен полный список. Все мужчины.
– Может быть какая-то другая связь.
– Тогда используй систему поиска, там она есть.
Она набрала «Пейдж Грин». Ничего. Набрала «Грин» с инициалами, еще несколько вариантов, которые предложил Лу. Опять ничего. Перечитала список родственников. Там был один двоюродный брат и несколько троюродных.
Не нашлось ни ответов на «Пейдж», ни на инициалы П. Г.
– Пейдж Грин им не родственница, – сказал Лу.
– Тогда каким образом она вписывается в эту компанию?
Глава двадцать девятая
Компьютерное приложение сообщило Саймону, что добраться до Колумбийского университета на поезде подземки можно всего за одиннадцать минут, то есть значительно быстрее, чем на такси или автомобиле. Саймон поджидал лифт, который должен опустить его в недра квартала Вашингтон-Хайтс, как вдруг зазвонил его мобильник.
Номер не определился.
– Алло?
– Через два часа результаты по отцовству будут готовы.
Это был Рэнди Спрэтт из генетической лаборатории.
– Прекрасно, – сказал Саймон.
– Встречаемся во дворе за педиатрическим корпусом.
– Хорошо.
– Мистер Грин, вам знакомо выражение «оплата при доставке»?
Черт, с какой легкостью люди идут на коррупцию по мелочи.
– У меня будут наличные, – сказал он.
Спрэтт отключился. Саймон набрал номер Ивонны.
– Привет, – послышался в трубке ее неуверенный голос.
– Не волнуйся, – сказал Саймон, – я не стану тебя пытать насчет страшных секретов Ингрид. Мне нужна твоя помощь.
– Что случилось?
– Нужно снять со счета девять тысяч девятьсот долларов наличными, отделение банка рядом с больницей.
Сумма должна быть меньше десяти тысяч. Если больше, надо писать отчет о валютной операции в ФинСЕН
[39]. Если в двух словах, отчет будет передан в службу налогового управления или в правоохранительные органы, а Саймону не хотелось сейчас с ними связываться.
– Прошу тебя, выручи.
– Хорошо, – сказала она, и потом после паузы: – А зачем тебе наличные?
– У меня тоже может быть свой секрет, не только у вас с Ингрид.
Не стоило так говорить, но уже было поздно.
Как только он отключился, дверь лифта открылась, и он увидел перед собой неказистый, плохо освещенный вагон. Люди продолжали заходить, пока не раздался предупредительный гудок. Вертикально уходящие под землю лифты метро, вероятно, лучше всего дают горожанам понять, что испытывает шахтер, погружающийся в угольную шахту, хотя, конечно, между лифтом подземки и шахтной клетью нет ничего общего.
Вагон был практически полон, хотя и не битком, не как консервная банка сардинами. Саймон решил постоять. Он ухватился за вертикальный поручень. Было время, когда в такой ситуации, чтобы избавиться от клаустрофобии в замкнутом пространстве вместе с незнакомыми людьми, он принимался просматривать телефон или читал газету, но потом привык, стал поглядывать по сторонам, смотреть на лица других пассажиров, и ему это даже стало нравиться. Вагон подземки – это особый мир на нашей планете. В нем можно видеть людей самых разных национальностей, вероисповеданий, убеждений и с разными гендерными особенностями. Можно столкнуться с публичным проявлением любви или ссорой. Здесь слышишь музыку, голоса, смех, порой можно увидеть и слезы. Здесь ездят и богатые, в дорогих деловых костюмах (как и сам Саймон), а бывают и нищие. В поезде все равны. Все платят за проезд одинаково. У всех равные права на сидячее место.
По какой-то причине в последние год или два люди перестали избегать пользоваться подземкой. Когда там не велись ремонтные работы и не было перебоев с поездами, подземка становилась своего рода убежищем.
