Еще более высокие показатели производства зерна были установлены на 1959 г. Урожай был примерно на одну пятую меньше, чем в 1958 г., но чиновники сообщили о еще одном рекордном годе, и это заставило их забрать все зерно, которое только могли найти для доставки в центр. Квота государственных закупок была установлена в размере 40 % от уровня урожая, но эти 40 % от вымышленных показателей означали, что на практике весь урожай изымался. Когда задания не могли быть выполнены (даже если забиралось все), чиновники начинали искать скрытые запасы продовольствия, которых не было, как это ранее делалось в Советском Союзе. Возможно, самые страшные зверства произошли в провинции Хэйнань, где партийные боевики пытали и убили тысячи крестьян, которые, как они считали, точно прятали зерно. Некоторых сжигали, у других отрезали уши, замораживали до смерти или принуждали работать в нечеловеческих условиях. Но там действительно не было еды. Люди пытались есть траву и кору, и было много случаев каннибализма.
К концу 1959 г. миллионы сельских жителей голодали. Общественные столовые предлагали водянистый суп из травы – и ничего больше. По мере углубления кризиса Китай отрезал себя от внешнего мира. Отношения с Советским Союзом были разорваны, чтобы Хрущев не узнал о катастрофе. Иногда проблемы признавались, но только из-за естественных причин, например из-за засухи. И даже в этих случаях чиновники продолжали настаивать на том, что еда была и люди были счастливы. На 1960 г. Мао начал планировать еще один большой рост производства. Но в большей части страны люди были слишком слабы, чтобы что-то выращивать. Правда, в городах люди пострадали меньше, так как им давали зерновые пайки из центральных зернохранилищ, и потому они были последними, кто пострадал от голода. В силу этого партийные чиновники не смогли понять масштабы катастрофы. Большинство из тех, кто умер от голода, были крестьяне в сельских коммунах.
К концу 1960 г. голод был повсюду, но Мао отказывался признавать проблему. Семь членов коммунистического руководства поняли, что необходимо действовать, чтобы сохранить режим. Они начали собирать доказательства, чтобы представить их Мао и показать масштабы бедствия. Но в значительной степени их планы были сорваны местными чиновниками, преданными Мао и готовыми на все, чтобы обмануть их. В других случаях старшие чиновники не осмеливались противостоять Мао с доказательствами, потому что боялись быть наказанными за нелояльность. Ху Яобан, один из старших чиновников, провел бессонную ночь, разговаривая с Мао. «Я не посмел сказать председателю правду, – признался он позже. – Если бы я сделал это, то, скорее всего, это был бы конец для меня. Со мной в конечном счете было бы то же, что и с Пэном Дэхуаем».
Но процесс в итоге стартовал. В некоторых районах старшим партийным чиновникам удалось установить местных лидеров, готовых приостановить коллективизацию Мао и развивать сельское хозяйство по старинке, предоставляя небольшие участки крестьянским хозяйствам для собственного использования, как это было ранее сделано в Советском Союзе. Коллективные кухни также были демонтированы. В некоторых районах ранее уволенные оппозиционные чиновники были возвращены назад. Более того, в некоторых случаях были наказаны те, кто особенно жестко навязывал политику Мао. А один из реформаторов – Дэн Сяопин, считавший, что все должно измениться, на встрече в марте 1961 г. (на которой не было Мао) в резкой форме заявил, что «не важно, черный кот или белый, пока он ловит мышей». Короче говоря, идеологические соображения должны были стать менее важной задачей, чем обеспечение народа едой.
Но как реформаторы могли заставить Мао согласиться на отступление от коллективизации и одновременно позволить ему сохранить лицо? В конце концов в середине 1961 г. Мао согласился разрешить «сдачу в аренду» некоторых земель крестьянам, чтобы они могли выращивать и для себя продукты питания. Но официально он отказался признать, что в его программе что-то было не так или что-то изменилось. Получилось так, что, с одной стороны, на коммунальных полях продолжали вести колхозное хозяйство, а с другой – во многих регионах страны китайцам разрешили разводить скот и выращивать продукты питания на своих небольших участках, а также торговать всем, кроме зерна. В Хунане новая политика получила название «спаси себя сам». Зерно также ввозили из Австралии и Канады, хотя иногда его переупаковывали в китайские мешки, чтобы скрыть страну происхождения – официально Китай все еще заявлял об огромном увеличении производства зерна.
«Большой скачок» был катастрофой, которая привела к самому страшному голоду в истории. От него погибло от 30 до 40 млн человек. Полная степень бедствия стала очевидной в 1980-х гг., когда американские демографы проанализировали статистические данные, опубликованные Китаем в 1979 г. Сельскохозяйственная политика Мао по образцу политики Сталина привела к тому, что общий урожай зерновых упал на 25 %, а урожай пшеницы – на 41 %. Но главная причина голода была не в неадекватном производстве продуктов питания, а в том, что крестьяне не могли распоряжаться плодами своего труда. Продукты питания, которые они производили, кормили горожан, партийных работников и иностранцев. В кризисные годы Китай экспортировал более 12 млн тонн зерна и рекордное количество свинины, птицы и фруктов. Зернохранилища во многих регионах страны были забиты даже в то время, когда люди голодали. Голод не был вызван засухой или наводнением, болезнями или эпидемиями. Это была абсолютно техногенная катастрофа, коренной причиной которой было желание Мао использовать продовольствие для пропаганды идеологического превосходства китайского социализма. Вместо этого он продемонстрировал все с точностью до наоборот.
Продовольствие и распад Советского Союза
Чем вызван распад Советского Союза в 1991 г.? По мнению Егора Гайдара, российского политика, возглавлявшего правительство при Борисе Ельцине после распада СССР, режим рухнул во многом потому, что не мог прокормить свой народ. Продовольственный кризис бушевал в Советском Союзе в течение нескольких последних десятилетий, но его корни лежали в программе сталинской индустриализации конца 1920-х гг. Руководство страны явно отдавало предпочтение промышленным преобразованиям и фактически не ценило крестьян, что подтверждала и более низкая, чем у рабочих, их заработная плата. В результате на селе пользовались любой возможностью, чтобы переехать в город и устроиться на работу на промышленные предприятия. Поэтому городское население росло, а сельское хозяйство стагнировало.
Когда Никита Хрущев пришел к власти после смерти Сталина в 1953 г., он заметил, что урожайность зерновых упала на 20 % по сравнению с 1940 г. Поскольку все больше сокращавшихся запасов продовольствия уходило в растущие города, все меньше зерна оставалось на экспорт, что угрожало программе индустриализации. Советский Союз оказался в ловушке: потребности городского населения в продовольствии росли, а предложение не могло идти с ними в ногу. Что можно было сделать? Одним из решений было платить крестьянам больше за их продукцию и создавать стимулы для роста производства. Но это было равносильно отступлению от программы коллективизации и фактически означало огромный политический разворот. Вместо этого Хрущев решил увеличить масштабы сельского хозяйства путем освоения целинных земель и выплаты более высокой, чем промышленным рабочим, заработной платы тем, кто поднимал эти земли. Всем остальным крестьянам заработная плата была оставлена без изменений.
