Гонка за пустыми, преходящими удовольствиями никогда не приведет к истинному счастью. Однако оно дает иллюзию счастья, выдавая себя за то, чем не является. Мы же в жизни ищем чувства подлинного счастья или удовлетворенности, того, что стоики называли eudaimonia. И Луций, похоже, искал его, но не в тех местах: забавляясь кровавой бойней на арене, засыпая своих сомнительных друзей дорогими подарками и напиваясь до беспамятства. Конечно, любовь испорченного римского императора к пиршествам может показаться крайним проявлением гедонистического подхода к жизни, но в основном психология желания сегодня мало чем отличается от древности. Люди все еще путают удовольствие со счастьем и часто с трудом представляют альтернативы в жизни. Стоики же, напротив, внушали Марку, что мы все ищем глубинного и постоянного чувства удовлетворенности жизнью. Они внушали ему, что этого можно достичь только путем реализации нашего внутреннего потенциала и следования нашим фундаментальным ценностям, не давая себя сбить с пути поверхностным чувствам. В связи с этим жизни Марка и Луция разошлись в диаметрально противоположных направлених.
В этой истории есть что-то до странности знакомое: фабула о противоположных путях наших двух молодых Цезарей-соправителей могла быть заимствована из басни. И действительно, Марк, скорее всего, думал о своем брате, посещая лекции Аполлония и других стоиков и внимательно слушая их наставления о том, как сделать философию своим образом жизни. Они рассказывали историю, известную как «Выбор Геракла». Эта античная аллегория о выборе жизненного пути играет особую роль в истории Стоицизма. Начинается она тем, что совершенно случайно вскоре после кораблекрушения Зенон нашел и прочитал вторую книгу Ксенофонта «Меморабилии». В книге рассказывается о том, как Сократ доказывал, что умение владеть собой делает людей добрыми и благородными, а гонка за удовольствиями – нет. Сократ начинает цитировать известный стих Гесиода:
Можно порока набрать легко хоть целую кучу: путь к нему гладкий ведет, и живет он от нас очень близко. Пред добродетелью ж пот положили бессмертные боги: только тропинкой крутою и длинной дойдешь до нее ты, очень неровной сначала; когда же достигнешь вершины, станет легка добродетель, тяжелою бывшая прежде
[86].
Затем он продолжает свое повествование о «Выборе Геракла» так, как его рассказал ему Продик с Кеоса, один их самых высокоуважаемых древнегреческих софистов.
Как-то шел молодой Геракл по незнакомой дороге, которая привела его к развилке. Сел он и стал думать о своем будущем. Не зная, какую дорогу выбрать, он вдруг увидел двух таинственных богинь, которые неожиданно возникли перед ним. Первая, соблазнительная красавица, была изысканно одета. Ее звали Какия, хотя она утверждала (и это было ложью), что друзья ее величают Эвдемонией, что означает счастье и блаженство. Она подошла вплотную к Гераклу и стала очень настойчиво упрашивать его следовать за ней по пути, который вел, как она обещала, к самой легкой и приятной жизни, то есть по наикратчайшему пути к истинному счастью. Она обещала ему, что он будет жить как царь, избегая каких бы то ни было трудностей и наслаждаясь роскошью, превосходящей самые смелые мечты, и все это он получит за счет труда других людей.
Выслушав ее, Геракл приблизился ко второй богине, Арете, которая была не так хвастлива и намного скромнее своей спутницы, но светилась естественной красотой. К его удивлению, лицо ее было серьезно. Она предупредила его, что ее путь лежит совсем в ином направлении: он будет труден и долог и потребует много усилий. Проще говоря, она прочила Гераклу путь страданий. Он будет обречен скитаться по свету в лохмотьях, преследуемый своими врагами. «Из того, что есть на свете полезного и славного, – предостерегала Арета, – боги ничего не дают людям без труда и заботы». Гераклу придется терпеть бедствия, проявляя мужество, самодисциплину, мудрость и справедливость. Преодоление больших препятствий посредством храбрых и благородных подвигов, как сказала богиня, – единственный истинный путь к удовлетворенности жизнью.
Как известно, Геракл выбрал героический путь, предлагаемый Аретой, или «Добродетелью», и не поддался на уговоры Какии, или «Порочности». Вооруженный деревянной дубинкой и одетый в шкуру немейского льва, символизирующие более примитивный и естественный образ жизни, он скитался по свету, находя пристанище то в одном месте, то в другом. Боги заставили его совершить легендарные двенадцать подвигов, в числе которых была борьба с лернейской гидрой и спуск в подземное царство мертвых Аида, чтобы голыми руками поймать и привести свирепого пса Цербера. Умирал он в страшных муках от руки своей ревнивой жены, которая хитростью уговорила его надеть платье, вымоченное в крови, отравленной ядом гидры. Однако Зевса так впечатлило величие души своего смертного сына, что он даровал ему апофеоз (apotheosis), который возвысил его до уровня бога.
Неудивительно, что Геракл был самым почитаемым мифическим героем у киников и стоиков. Его подвиги олицетворяли их убеждение: намного полезнее добровольно идти навстречу трудностям и развивать силу воли, нежели выбирать легкий путь, гарантирующий комфорт и праздность. В связи с этим современник Марка Аврелия сатирик Лукиан изобразил известную историю продажи Диогена киника в рабство.
Покупатель: У тебя есть герой, на которого ты хочешь походить?
Диоген: Да, Геракл.
Покупатель: Почему тогда ты не носишь львиную шкуру? Хотя надо сказать, дубинка у тебя почти как у него.
Диоген: Почему же, этот старый плащ и есть моя львиная шкура, и подобно ему, я веду борьбу с удовольствиями не по чьему-то приказу, а по собственной воле, поскольку своей целью поставил очистить жизнь человека
[87].
Стоики тоже видели в мифе о Геракле аллегорию о добродетелях мужества и самодисциплины. «Как вы думаете, много ли значил бы Геракл, – спрашивал своих учеников Эпиктет, – если бы ему не пришлось вступать в схватку с такими чудовищами, как немейский лев, гидра, лань Артемиды, эриманфский вепрь, а также всеми теми жестокими и несправедливыми людьми, с которыми ему пришлось столкнуться? Он не был бы Гераклом, если бы сидел дома и валялся в постели, утопая в праздности и роскоши»
[88]. Эпиктет учит своих учеников, что подобно тому, как Геракл очистил землю от чудовищ без единой жалобы, они должны очистить свое сердце от низменных желаний и эмоций и тем самым одержать победу над собой.
Иными словами, для стоиков миф о Геракле символизирует эпический призыв определиться, кем мы на самом деле хотим быть, понять ценность философии и не поддаться наслаждениям и пороку. Быть нравственным – это значит приложить Гераклово усилие, чтобы не свернуть с истинного пути. А была ли жизнь Геракла приятной? Как мы видим, с точки зрения стоиков, Геракл оставался жизнерадостным несмотря на все те опасности и невзгоды, которые он стойко переносил. Он испытывал чувство глубокого внутреннего удовлетворения, зная, что следует своей судьбе и своей истинной природе. Его жизнь заключала в себе больше, чем просто удовольствие: в ней была цель.
