Учитывая важность вопроса, к делу подключились некоторые влиятельные враги. В течение двух недель Совет по сельскому хозяйству, науке и технологии – влиятельное лобби животноводческой промышленности – опубликовал доклад, в котором были кратко изложены взгляды 56 «экспертов», обеспокоенных последствиями нашего доклада для сельскохозяйственной и пищевой отраслей. В качестве экспертов выступали Олсон, Джукс, Харпер и их коллеги-единомышленники из комитета. Их доклад быстро опубликовали, а затем вручили всем 535 членам Конгресса США. Было очевидно, что Совет по сельскому хозяйству сильно встревожило возможное влияние нашего доклада на общество.
Совет по сельскому хозяйству был не единственной группой, выступившей с критикой доклада. К нему присоединились Национальная мясная ассоциация, Национальный совет по бройлерным цыплятам, Национальная ассоциация животноводов, Национальный совет по вопросам животноводства и мясных продуктов, Национальная ассоциация мясных продуктов, Национальная федерация производителей молочных продуктов, Национальная ассоциация производителей свинины, Национальная федерация производителей мяса индейки и Объединение производителей яиц
{911}. Я не смею предположить, насколько масштабные исследования в области онкологических заболеваний осуществляет Национальная федерация производителей мяса индейки, но догадываюсь, что ее критика нашего отчета отнюдь не была основана на стремлении установить научную истину.
По иронии судьбы, некоторые наиболее ценные жизненные уроки я получил в детстве и юности на молочной ферме, и тем не менее моя работа изображалась так, будто она шла вразрез с интересами сельского хозяйства. Разумеется, гигантские корпорации, чьи интересы мы затронули, были весьма далеки от фермеров, среди которых я вырос, – работящих, честных семей, небольшие фермы которых лишь позволяли обеспечить достойное существование. Я часто задавал себе вопрос, действительно ли сельскохозяйственные интересы Вашингтона отражают великую американскую фермерскую традицию, или они отвечают интересам только сельскохозяйственных конгломератов, чьи обороты измеряются десятками миллионов долларов.
Альф Харпер, когда-то написавший хвалебную рекомендацию, чтобы помочь мне занять мою первую факультетскую должность после окончания Массачусетского технологического института, прислал мне жесткое личное письмо, в котором заявлял, что я «подорвался на собственной петарде». Петарда – это что-то вроде снаряда или фейерверка. Очевидно, даже он уже не смог вынести моего членства в комитете и доклада для академии «Диета, питание и рак».
Будьте уверены, страсти разгорелись нешуточные. В Конгрессе были проведены слушания по поводу доклада, на которых я давал свидетельские показания; журнал The People посвятил мне одну из главных статей, и в течение всего следующего года в новостях передавались репортажи, посвященные этой теме.
Американский институт онкологических исследований
Очевидно, впервые в американской истории правительство серьезно задумалось о нашем питании как о средстве контролирования рака. Это была плодородная почва для того, чтобы сделать что-то новое, и мне представилась такая возможность. Меня пригласили принять участие в работе Американского института онкологических исследований в Фоллс-Чёрч, штат Виргиния. Основателями этой организации были люди, занимавшиеся сбором средств, и они знали, что при помощи почтовой рассылки можно собрать большие суммы на исследования в области онкологических заболеваний. Похоже, многим было интересно узнать что-то новое о раке помимо привычных методов лечения: хирургии, облучения и цитотоксических медикаментов.
Этой перспективной организации было хорошо известно о нашем докладе
{912}, посвященном вопросам питания и рака, поэтому они пригласили меня принять участие в их работе в качестве старшего научного консультанта. Я поощрял их сосредоточиться на вопросах питания, поскольку взаимосвязь питания и рака становилась важной сферой для исследования, которая, однако, почти не получала поддержки со стороны крупнейших финансирующих организаций. Я также особенно рекомендовал им подчеркивать значение цельных продуктов, а не пищевых добавок как источника питательных веществ, отчасти потому, что в этом заключалась идея доклада.
Когда я начал сотрудничать с институтом онкологических исследований, возникли одновременно две проблемы. Во-первых, институту необходимо было зарекомендовать себя как заслуживающую доверия организацию, чтобы продвигать свои идеи. Во-вторых, рекомендации института должны были быть опубликованы. В связи с этим я полагал, что для него имеет смысл помогать публикации рекомендаций академии наук. Доктор Сушма Палмер, исполнительный директор академии, и гарвардский профессор Марк Хегстед, который был главным консультантом комитета Макговерна, согласились вместе со мной поддержать институт. Одновременно его президент Мэрилин Джентри предложила, чтобы институт опубликовал отчет академии и разослал 50 000 экземпляров американским терапевтам. Эти проекты, представлявшиеся мне логичными, полезными и социально ответственными, оказались также весьма успешными. Ассоциации, которые мы создавали, и влияние, которое мы оказывали, были призваны улучшить здоровье общества. Но вскоре я понял, что создание организации, сосредоточенной на вопросах питания как главной причине возникновения рака, воспринималось многими как угроза. Стало очевидно, что проекты института начали достигать своей цели, судя по волне враждебной реакции пищевой, медицинской и фармацевтической промышленности. Похоже, что ее представители делали все возможное для дискредитации наших проектов.
Я с удивлением узнал, что правительство тоже в значительной мере в это вовлечено. Министр юстиции и генеральный прокурор США, а также генеральные прокуроры штатов поставили под сомнение законность статуса института и используемых им процедур по привлечению финансирования.
В борьбу вступила и Почтовая служба США, усомнившаяся в том, что институт вправе использовать почту для распространения «спама». Мы все догадывались, кто побуждал эти государственные организации и власти препятствовать распространению информации о взаимосвязи питания и рака. Все вместе они значительно усложняли нам жизнь. Почему они сделали объектом своих нападок некоммерческую организацию, занимавшуюся изучением раковых заболеваний? Все это объяснялось тем, что институт, как и академия наук, ставил вопрос о взаимосвязи питания и рака.
Особенно активная критика поступала от Американского онкологического общества. С его точки зрения институт нес две угрозы: он мог стать конкурентом в борьбе за одних и тех же спонсоров, финансирующих исследования, и стремился при обсуждении рака сместить акценты в сторону питания. На тот момент онкологическое общество еще не признало, что диета и питание могут быть связаны с раком. (Лишь много лет спустя, в начале 1990-х гг., оно разработало рекомендации в области питания для профилактики рака, когда эта идея уже получила широкое распространение.) Это была организация, во многом ориентированная на медицину и инвестировавшая в применение медикаментов, облучения и хирургических методов лечения. Вскоре онкологическое общество связалось с нашим комитетом при академии наук по поводу возможности совместной разработки рекомендаций в области питания для предотвращения рака. Наш комитет в целом отклонил это предложение, хотя пара его членов все же предложили свои услуги в качестве индивидуальных консультантов. Похоже, общество почувствовало на горизонте сенсацию и не хотело, чтобы все лавры за нее получил институт онкологических исследований.
