Другой член группы, мой давний приятель и коллега, был председателем подкомитета на финальной стадии существования экспертной группы. Он не специалист в области питания и был удивлен, узнав о моей обеспокоенности высоким рекомендованным значением потребления белков. Он также не мог припомнить, чтобы этот вопрос серьезно обсуждался. Когда я напомнил ему о некоторых научных доказательствах, свидетельствующих о корреляции между употреблением продуктов с высоким содержанием животных белков и возникновением хронических заболеваний, он сначала занял несколько оборонительную позицию. Однако я продолжал настаивать, и тогда он наконец сказал: «Колин, ты же понимаешь, что на самом деле я ничего не знаю о питании». Как же тогда он стал членом этого важного подкомитета, не говоря уже о председательстве? Дальше – хуже. Председатель постоянно действующего комитета по оценке этих рекомендаций вышел из состава экспертной группы вскоре после завершения ее работы, чтобы занять должность руководителя высшего звена в одной очень крупной пищевой компании, с восторгом воспринявшей эти новые рекомендации.
Доклад, покрытый сахарной глазурью
Рекомендации, касающиеся добавленного сахара, не менее возмутительны, чем те, что касаются белков. Примерно в то же время, когда был опубликован этот доклад, экспертный совет, сформированный Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) и Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (Food and Agricultural Organization, ФАО), завершал новый доклад по вопросам питания и профилактики хронических заболеваний. Профессор Филлип Джеймс был членом этого совета и его представителем по вопросам рекомендаций, связанных с добавленным сахаром. Просочились слухи, что ВОЗ и ФАО в готовящемся докладе собираются рекомендовать употребление добавленного сахара в количестве не более 10 % от всех поступающих в организм калорий, что гораздо ниже показателя 25 %, установленного Советом по пищевым продуктам и питанию.
В эту дискуссию немедленно вмешалась политика, как это уже происходило при подготовке более ранних докладов по вопросам употребления добавленного сахара
{1078}. Согласно пресс-релизу, подготовленному администрацией генерального директора ВОЗ
{1079}, базирующаяся в США Ассоциация сахара и Всемирная организация исследования сахара, которые «представляют интересы компаний, занимающихся производством и рафинированием сахара, организовали мощную кампанию по лоббированию, стремясь дискредитировать доклад [ВОЗ] и помешать его публикации». Они не хотели, чтобы верхняя граница допустимого диапазона устанавливалась на таком низком уровне. По информации лондонской газеты Guardian
{1080}, американская сахарная промышленность угрожала «поставить Всемирную организацию здравоохранения на колени», если та не откажется от своих рекомендаций, касающихся добавленного сахара. По словам сотрудников ВОЗ, эти угрозы были «равносильны шантажу и хуже давления, которое когда-либо оказывалось со стороны табачной промышленности»
{1081}. Базирующаяся в США группа даже публично угрожала пролоббировать свои интересы в американском Конгрессе, чтобы добиться сокращения финансирования ВОЗ со стороны США, которое составляло 406 млн долл., если организация будет упорствовать в установлении верхней планки употребления сахара на таком низком уровне, равном 10 %! Сообщалось, что после того, как представители отрасли отправили письмо министру здравоохранения и социальных служб Томми Томпсону, администрация Буша склонялась к тому, чтобы встать на сторону сахарной промышленности. В то время меня и многих других ученых побуждали связаться с нашими представителями в Конгрессе, чтобы положить конец тактике мощного давления, оказываемого американскими сахаропроизводящими компаниями.
Итак, сегодня у нас есть две «безопасные» верхние границы: 10 % – для международного сообщества и 25 % – для США. Чем обусловлена такая разница? Тем, что сахарная промышленность преуспела в получении контроля над подготовкой доклада американского Совета по пищевым продуктам и питанию, но потерпела неудачу с докладом ВОЗ/ФAO? Разброс оценок объясняется не различной научной интерпретацией. Здесь четко прослеживается неприкрытое политическое влияние. Профессор Джеймс и его коллеги по ВОЗ сумели противостоять оказываемому на них давлению; ученые из экспертной группы Совета по пищевым продуктам и питанию, похоже, поддались. Американский совет получал финансирование от кондитерской компании M&M Mars и консорциума компаний, производящих безалкогольные напитки. Возможно ли, что американская группа ученых чувствовала себя обязанной этим компаниям? Между прочим, сахарная промышленность в своей борьбе против рекомендаций ВОЗ во многом опиралась
{1082} на отчет cовета, где верхняя граница была установлена на уровне 25 %. Иными словами, cовет разработал благоприятную рекомендацию для сахарной промышленности, которая затем использовала этот показатель как аргумент в борьбе против доклада ВОЗ.
Действительно, когда властям нужен совет по вырабатываемой политике, они часто обращаются к экспертным комитетам, в основном состоящим из людей науки. Но, прослужив членом нескольких подобных комитетов, я теперь понимаю, что правительственные чиновники, ответственные за финансирование экспертных групп, серьезно контролируют их рекомендации. Помимо предоставления финансирования они определяют круг полномочий экспертов и, как правило, лоббируют кандидатов в кресло председателя комитета. Председатель, чьи взгляды на соответствующую тему обычно (хотя не всегда) подходят госорганам, часто помогает выбрать остальных членов. Вот поэтому заключения таких комитетов редко расходятся с государственными интересами. Имейте в виду также, что выводы экспертов почти всегда носят рекомендательный характер – то есть чиновники могут выбирать из докладов то, что им нравится. Есть несколько способов сотрудничества государства и индустрии ради общей цели, однако, судя по моему личному опыту, их отношения имеют форму искуснейшего, но при этом очень мощного взаимодействия. Установки, исходящие из подобных структур, могут приводить к очень серьезным последствиям.
Влияние промышленности
Нельзя оставить без ответа вопрос о том, как промышленность достигает такого исключительного влияния. Как правило, промышленные компании обращаются за консультационными услугами к нескольким широко известным представителям академических кругов, которые затем переходят на руководящие политические должности за пределами академической сферы. При этом консультанты промышленных компаний продолжают действовать под маской ученых. Они организуют симпозиумы и семинары, пишут авторитетные обзоры, возглавляют экспертные группы по разработке политических мер и (или) становятся руководителями профессиональных сообществ. Они стремятся к тому, чтобы занять руководящие посты в научных организациях, которые сильно влияют на государственную политику и деятельность которых получает общественное освещение.
