Мне не доставляет удовольствия выносить сор из избы и нелицеприятно отзываться об университете, к которому я питал такое уважение и в котором по-прежнему работает множество блестящих ученых и преподавателей. Я без колебаний советую идти за знаниями в Корнелл. Однако для меня важно поделиться информацией, чтобы показать: у академического мира есть возможности изменять науку по своему усмотрению и дискредитировать неугодные идеи. Рассказанная история, хотя и связана с моим личным опытом, предназначена не для того, чтобы привлечь внимание к моей персоне. Просто мне хорошо известна именно такая версия сюжета, который повторяется из раза в раз в других местах и имеет серьезные социальные последствия.
Разрушение научного свободомыслия продолжается
Мне хотелось бы, чтобы развитие событий вселяло надежду на будущее. Но последние тенденции показывают, что условия, хорошо способствующие разрушению научного свободомыслия, становятся хуже. Все больше преподавателей и исследователей в наших университетах не являются их постоянными сотрудниками, а их позиции уязвимы перед интересами и контролем работодателей. По сути, они выступают как проводники интересов последних. Не имея постоянной ставки, они могут лишиться занимаемой должности в любой момент, если их мнение будет противоречить позиции трусливой администрации. В 1980 г. 68 % ученых работали на бессрочных контрактах
{1170}, а сейчас таких только 32 %
{1171}. Иными словами, 68 % профессорско-преподавательского состава не имеют постоянных контрактов, тогда как Американская ассоциация университетских преподавателей рекомендует, чтобы их доля не превышала 15 %
{1172}.
Вышестоящие чиновники, контролирующие бессрочные и временные контракты, еще сильнее связаны с корпоративными интересами, потому что корпорации платят университетам все больше и больше. В 1965 г., когда я получил первую должность в Политехническом университете Виргинии, частный сектор финансировал менее 40 % научных исследований и разработок, а к 2006 г. этот показатель вырос до 65 %
{1173}.
Я хорошо знаю, какие преимущества дает бессрочный контракт. Когда в 1975 г. я поступил работать в Корнелл в качестве штатного преподавателя, два других факультета пригласили меня читать лекции по всей стране. Лекционную программу возглавлял тогда декан колледжа сельского хозяйства. Уже тогда, основываясь на своих исследованиях, я начал ставить под сомнение пользу животных белков. Это вызвало появление письма Совета яичной промышленности штата Нью-Йорк (группа лоббистов интересов отрасли), в котором декана и ректора призывали уволить меня. Декан, хотя и был в частной жизни большим приверженцем животноводства, проявил характер. Он ответил, что не может и не хочет меня увольнять. Мой стаж по сей день продолжает работать на меня – по крайней мере, в теории. Мои исследования уводят меня все дальше от общепринятых представлений, подкрепленных корпоративными интересами, но я сохраняю свою точку зрения и способность говорить то, что считаю истиной. Доля преподавателей на бессрочных контрактах продолжает снижаться, и этот процесс ускоряется из-за тех, кто продает себя по высокой цене, ради личной выгоды практикуя частные консультации. В этой системе, к сожалению, есть люди, которые пользуются большим вниманием СМИ как научные авторитеты из университетской среды, особенно когда их рекламируют и поддерживают союзники из корпораций.
Идеалы академической среды
Совет директоров Ассоциации американских колледжей и университетов
{1174} предлагает следующие принципы поведения и свободы в академической среде, которые должны быть очевидны и приняты большинством людей.
Студенты имеют право услышать и изучить различные мнения…
…ученым требуется свобода для реализации их идей, куда бы они ни привели, не ограниченная ни политическими, ни религиозными, никакими другими доктринами.
…в академическом мире гарантируется, что ни одно предложение не рассматривается без альтернативы и не присваивает себе право обладать единственной истиной [и представители администрации не могут утверждать, что они знают лучше].
Академическая свобода охраняется обществом, чтобы преподаватели и студенты могли воспользоваться этой свободой ради большего блага.
Но эти высокие идеалы превращаются в сказку, когда учреждения попадают в зависимость от корпоративных спонсоров.
Я уверен, что подавляющее большинство ученых – люди порядочные и социально ответственные, готовые участвовать в честном обсуждении. Однако многие из нас не понимают, что мы живем в интеллектуальной разобщенности, как правило, не осознавая – даже интуитивно – ограничения, которым подчиняются слова и вектор наших исследований. Слишком многие из нас работают над узкими темами диеты, здоровья и медицины, никогда не приближаясь к опасной черте, поскольку в среде научного редукционизма существует бесчисленное множество целенаправленных идей для исследований, которые не угрожают масштабным парадигмам и масштабным подходам. К тому же постоянный поиск внешних источников финансирования для научных изысканий не позволяет нам заходить слишком далеко за привычные рамки, иначе у нас не будет средств, необходимых для продолжения карьеры. Правило «опубликуй или умри» живет и здравствует. Участвуя в университетских комиссиях, я наблюдал, как квалифицированные и перспективные молодые ученые теряли работу, потому что не смогли получить финансирование для своих научных исследований. Во многом наша система предпочитает статус-кво.
Академический мир уже не тот, что раньше. Теперь я убежден, что среди таких сфер, как промышленность, государство и здравоохранение, обсуждавшихся в первом издании этой книги, научные круги больше остальных виноваты в заблуждениях населения и искажении информации о здоровье. Однако надо понимать, что это не вина подавляющего большинства ученых и преподавателей. Скорее всего, ответственность лежит на тех немногих ученых, которые готовы обслуживать корпоративные интересы из корыстных соображений. Если же они занимают руководящие должности, то получают еще больше рычагов влияния. А тех, кто интеллектуально способен предлагать противоположное мнение, становится все меньше, поскольку свободомыслие в академической среде сокращается.
