Сапоги добротные.
Крепкие брюки. Но и только…
— Тебе придется уехать отсюда. Ненадолго.
— Нет.
— Уна, это место преступления.
— Это мой дом, — она руки скрестила и набычилась, всем видом показывая, что не собирается уходить. — И нет, я не боюсь головы.
— А того, кто ее оставил?
Она задумалась ненадолго и ответила:
— Его тоже. Не боюсь. Если бы он хотел меня убить, убил бы.
И в этом имелся свой резон.
— Уна, не глупи, — шериф повернулся к столу боком. И все равно время от времени косил глазом, точно желая убедиться, что не примерещилось ему.
— Я не глуплю. Я не хочу уходить из своего дома, — она скрестила руки на груди. — И вообще начинаю думать, что лучше было бы прикопать это добро на заднем дворе.
Задний двор осмотрят.
И дом этот.
Вот только вряд ли что-то найдут. И Томас убрал фотоаппарат. Обошел стол по часовой стрелке. Остановился за стулом, на который набросили цветастое покрывало, будто пытаясь хоть как-то прикрыть жалкую обшарпанную спинку.
А ведь ублюдок не спешил.
Пришел.
Взломал замок. Или открыл его? Замок и вправду из тех, с которыми и пальцем можно справиться. Прошелся. Убрал в комнате… убрал?
Определенно.
На кухне пыль и грязная посуда засыхает в раковине. Рубашка небрежно брошена в углу. А в гостиной просто-таки образцовый порядок. Томас пощупал влажную тряпку, которую аккуратно повесили на крючок. Рядом стояла метла и щетка.
Темный совок, к которому приклеился волос, что характерно, тоже темный.
— Тебе придется уйти, Уна, — повторил он.
А потом Чучельник вытащил стол на середину гостиной. Вон, на полу остались следы. Стало быть, силенок перенести не хватило.
Впрочем, стол отменный, из дуба сделан, его и Томас в одиночку не поднимет.
Набросил скатерть. Разровнял, так, что ни заломов, ни даже сгибов не осталось. Расставил тарелки. Канделябры… даже если сложить все это барахло в коробку, то коробка получится немалой. И голова опять же.
С яблоком.
— Яблоки любишь? — зачем-то поинтересовался Томас.
— Уже нет.
— Послушай, если не хочешь возвращаться к матери…
Не хочет.
— …то я оплачу номер в мотеле.
— Там тараканы. И клопы.
— Или в участке. Бесплатно. За дурость. Что? Ей по-хорошему говорят…
Уна поднялась и быстрым шагом вышла из дома, громко хлопнув дверью напоследок. Взревел мотор.
— Куда она…
— К драконам, ясное дело. Пускай. Там точно безопасно, — шериф опустил винтовку и покачал головой. — Бедовая девка. Ничего, к завтрему поостынет.
— Знали его?
Голова на блюде вызывала смешанные чувства. Она была одновременно притягательна и отвратительна. А еще сделана хорошо. Томас сумел разглядеть шов, скрытый в волосах, тонкий, аккуратный. Снимали кожу, скорее всего, с мертвеца.
Он очень на это надеялся.
— Знал. Я предупреждал Уну, чтоб не связывалась. Да разве ж послушает? — шериф отставил ружье и потянулся, уперся в спину. — Все вы, дети, думаете, что самые умные…
Томас вспыхнул было. Он давно не ребенок. Но… замолчал. И согласился. Пускай.
— Он появился в удобный момент. Как раз получилось, что… сперва Дерри ушел.
— Куда?
— В пустыню. Егеря в этом мало от драконов отличны. Редко кого из них на кладбище хоронят, да… а Дерри давно болел. Сперва вроде как и прогноз давали хороший. Ездил в Тампеску пару раз, что-то там резал, да, видать, не дорезал. Расти стало. И сказали, что все, без вариантов. Выписали лекарство и отпустили. А может, сам ушел. Вот… ради Уны держался. Сказал, что дар редкий, грех упускать.
Шериф ступал медленно и легко, и доски, которые еще недавно встретили Томаса скрипом, разом замолчали, будто признавая право этого неуклюжего с виду человека быть здесь.
В этом доме.
В этой гостиной.
А если…
Холодком потянуло по спине. Что может быть проще? Человек, который определенно не вызовет подозрений. Он везде свой.
И звезда на груди.
И готовность помочь. Его знают местные, а чужим достаточно эту самую звезду предъявить. И предложить помощь. Или не помощь, но просто попросить проехать… куда-нибудь в тихое место, чтобы… не важно, полиции не принято отказывать.
Рука сама потянулась к кобуре.
И городок этот он знает. И охотник не из последних. С выделкой шкур тоже дело имел. Отец его, помнится, на весь город прославился, сделав чучело молодого дракона. Тоже в музей ушло.
Мог бы?
Мог.
Спокойно. Этак и каждый второй мог…
— Вихо тоже исчез. Впрочем, он был ходячей неприятностью, да… я не слишком печалился, а вот Эшби готов был пустыню перерыть. И перерыл, считай… тело нашли. Да, признаюсь, я несколько поспешил. Но пойми, что еще я мог подумать? Машина Саммерса. И тело рядом. Пожранное… хорошо так пожранное… кроме Вихо пропавших нет. Значит, что? Значит, он. У нас тут не Тампеска, всего оборудования — артефакт стазиса для особых случаев. И там заряда на дне, да… похоронили… в закрытом гробу. Эксгумировать будут?
— Будут, — подтвердил Томас, отступая.
Он подобрался.
И шериф не мог не заметить этого. Улыбнулся, этак широко, весело, будто подбадривая. Он ведь свой. Он ведь знаком вдоль и поперек. Он, еще будучи помощником шерифа, гонял Томаса с огородов старика Брейда. А потом приходил к родителям с разговорами, после которых папашка брался за ремень.
Как его подозревать?
Обыкновенно, как и других.
— Правильно. Я вот поднял архивы, но этот парень не из наших. Наши все на месте… до ближайшего городка полсотни миль. Без машины не проедешь… да… значит, не случайно там оказался?
— Не случайно.
— Уна тогда совсем растерялась. Братца не стало. У Ника с Зои беда приключилась… и Дерри нет. Одна осталась. Первое время в горах все пропадала, а после Оллгрим ее в отпуск турнул, она и загуляла слегка. Наши-то поняли. Вон сколько всего свалилось, да…
Он остановился близко.
Так близко, что Томас ощутил и кисловатый запах пота, смешанный с горькой табачной вонью. В ней прорезались ноты пороха и навоза.
Сельский купаж.
— Боишься? — шериф смотрел в глаза и улыбался. Все также безмятежно, но теперь его улыбка казалась ненастоящей. — И правильно, да… бойся. Всех бойся. Страх, он помогает.
