Так ли уж доволен?
«Мне осточертела здешняя жизнь, – пишет он Таунэнду в марте 1937 года. – Прошлый раз люди были какие-то более привлекательные. Да и ходить здесь особенно некуда. Когда кончаешь роман и наступает перерыв в работе, хочется полной перемены обстановки, – а откуда ей здесь взяться? До Лондона далеко».
Дело, конечно, не в людях. И не в том, что «ходить здесь особенно некуда». Дело в работе; для Вудхауса дело всегда в работе. И в этом смысле второе свидание с Голливудом на удивление повторяет первое. Во-первых, как и шесть лет назад, «MGM» обременяет Вудхауса не слишком: с той сценарной работой, на которую он подрядился и которую ему надлежит выполнить за три месяца, он покончил за три недели. Как и в прошлый раз, его не особенно отрывают от сочинительства и не слишком часто вызывают на студию; Плам и теперь пишет, в основном, свое. Платят ему 6000 долларов в неделю – в три раза больше, чем шесть лет назад. И, как и в прошлый раз, работает он над сценарием всё той же злосчастной «Розали», совместного творчества Гая Болтона и Билла Макгуайра, очередного фаворита Беверли-Хиллз, – котироваться этот «факир на час», впрочем, будет недолго.
Как и в 1931 году, приходится очень точно и скрупулезно выполнять все формальные предписания: кино – не книга, – поучали сценаристов кинобоссы, – диалог не может быть бесконечным, его следует «укладывать», «ужимать», что Вудхаусу, мастеру свободного, искрометного обмена репликами, понравиться никак не могло.
«Вы когда-нибудь работали в кино? – пишет он в январе 1937 года писателю Клоду Хьютону. – Занятие интересное, но я ненавижу “ужимать” диалог, как здесь это принято. Не могу привыкнуть к тому, что в сцене, где действуют двое, диалог должен сводиться к двум-трем строчкам, тогда как в романе он занял бы не одну страницу».
И, как и в прошлый раз, спустя полгода Голливуд в нем разочаровался; «меня потихоньку вытесняют», как выразился Вудхаус в письме Болтону в начале марта 1937 года. И разочаровался не без помощи Макгуайра. Тот переписывал все варианты сценария, которые предлагал Вудхаус, и тем самым давал понять руководству, что автор сценария, в сущности, он, Макгуайр, а никакой не Вудхаус. И руководство отнеслось к сигналу Макгуайра с пониманием. В самом деле, «присылают нам сюда пачками всяких там нью-йоркских борзописцев и английских сочинителей, а своим дороги не дают», как в сердцах высказался один киносценарист из местных в «Веселящем газе». Вудхауса ставят в известность, что Макгуайр со сценарием «Розали» справится сам и что контракт с писателем, который истекает в апреле 1937 года, продлен не будет. «В моих отношениях с “MGM” таится какое-то проклятие», – жалуется Болтону Вудхаус. О каком проклятии идет речь, Вудхаус, собственно, уже написал два года назад всё в том же романе «Веселящий газ»:
«Ах, Голливуд, Голливуд… Блистательный вертеп, полный печалей, где таятся соблазны и застит глаза обманчивая слава, где души корчатся в огненной печи желания, где улицы омыты слезами оскорбленной невинности…»
Отметим, что сии пышные словеса – не авторская речь, инвективу в адрес Голливуда (отчего она вдвое смешнее) произносит в романе… английский дворецкий, из тех, кого могли себе позволить лишь большие люди. «Мелкой сошке (еще одна цитата из того же романа) приходилось довольствоваться японцами и филиппинцами».
Проклятие проклятием, а контракт пока остается в силе, и услугами Вудхауса пользуется не только «MGM». Для «Warner Bros.» он сочиняет комический диалог в очередном фильме про Робин Гуда; фильм не вышел. По заданию «Columbia Pictures» работает над сценарием фильма с участием Грейс Мур; сценарий забракован.
«Я не стою тех денег, которые выбивает из Голливуда мой агент, – пишет Вудхаус Таунэнду 6 мая 1937 года, повторяя, по сути, основную мысль своего памятного интервью 1931 года. – Зарплату мне платят огромную, а картин с моим участием – кот наплакал».
Самое время приниматься за очередного «Дживса». Но тут Вудхаус, опустивший (а лучше сказать, умывший) было руки, получает – наконец! – заманчивое предложение: написать сценарий своего собственного романа 1919 года «Девица в сложном положении». На студии имелись в наличии сценарий этого романа, написанный Гаем Болтоном, а также одноименная пьеса 1928 года Яна Хея – но руководство ни сценарий Болтона, ни пьеса Хея не устраивали. Тем более что сценарий Вудхауса «пробивали» такие именитые в Голливуде люди, как голливудская звезда «средней величины» Фред Астер, претендовавший на главную роль в будущем фильме, и Джордж Гершвин, который был убежден: композитор Джордж Бивен в романе списан с него, Гершвина.
Вудхаус был счастлив, хотя «Девица в сложном положении» не относилась к числу его любимых книг. «Эта путаная история больше подходит для немощных пенсионеров и юных гидроцефалов», – напишет он перед самой смертью в начале 1975 года в предисловии к очередному переизданию романа.
«Совсем другое дело! – с неподдельным энтузиазмом пишет он Леоноре. – Тут ведь работаешь над картиной по собственному роману – не то что в “MGM” корпишь над “Розали”!
Да и мой нынешний босс Пандро Берман мне по душе: первый по-настоящему умный человек из всех, кого я здесь встречал, – не считая, конечно, Талберга, на которого он, кстати, похож».
Сначала Вудхауса наняли довести до ума уже имевшийся сценарий Болтона, но, поскольку с романом этот сценарий ничего общего не имел, решено было, что Вудхаус будет не переделывать сценарий старый и чужой, а напишет новый и свой собственный. Дело пошло быстрей обычного, и в середине 1937 года, несмотря на внезапную смерть Гершвина, съемки начались, когда сценарий не был даже еще дописан.
«Вудхауса, которому платят 6000 долларов в неделю исключительно за хороший характер, сменил Вудхаус, который делает дело», – с гордостью пишет он в это время Леоноре.
А вот Аллан Смит, сценарист, редактор Вудхауса, его оптимизма не разделяет:
«Когда Вудхаус появлялся на совещании, что случалось нечасто, – говорится в интервью, которое вошло в книгу «Интервью со сценаристами золотого века Голливуда»
[56], – он вежливо выслушивал мои замечания и говорил: “Превосходно, дружок, так и поступим”. После чего отправлялся в ресторан обедать. Берман был вне себя – ведь Вудхаус получал 6000 в неделю. Или, бывает, явится, сядет в первом ряду и начнет изучать лондонскую “Times” двухнедельной давности… И так продолжалось месяца два с половиной. Когда я закончил редактировать его сценарий, он сказал с присущей ему едва заметной иронией: “Восхитительно, старик, просто восхитительно, кто бы мог подумать, что моя скромная история будет так превосходно читаться!” Сказал, что хотел бы внести кое-какие изменения. Я дал ему сценарий, он забрал его домой и через пару дней вернул. Изменение он внес всего одно. Кто-то у меня говорит: “Ну, я пошел!” Эта фраза была зачеркнута красными чернилами и над ней вписана другая: “Привет, ребята, я отбываю!”»
