Сознание своего призвания выражается в законах. В этих законах присутствуют и справедливость, и любовь. Справедливость империй – это не только идеология или рационализация иррационального. Империя – не только подчиняет, она еще и соединяет. И постольку, поскольку она это делает, она не лишена любви. Поэтому те, кто подчинены, молчаливо признают, что они стали причастными к превосходящей силе бытия и смысла. Если это признание исчезает, потому что исчезают объединяющая сила империи, ее прочность и идея ее призвания, империя приходит к концу. Ее сила бытия распадается, и внешние атаки лишь исполняют то, что уже решено историей.
В связи с наблюдающимся уменьшением национальных суверенитетов, ростом охватывающих отдельные страны силовых групп и разделением мира на две глобальных политических системы естественно возникает проблема единого человечества. Что можно сказать об этом исходя из нашего анализа силы, справедливости и любви?
Есть три ответа на этот вопрос. Первый предполагает, что происходящее в последнее время развитие в направлении все больших силовых организмов не является неизбежным; ожидается возврат к множеству относительно независимых силовых центров, пусть не национального, но континентального масштаба. Второй ответ – это мировое государство, созданное путем федерального объединения существующих главных сил и их подчинения центральной власти, в которой представлены все группы. Третий ответ предполагает, что одна из великих сил станет мировым центром, управляющим другими странами с использованием либеральных методов и демократических форм (!). Первый ответ означает такое развитие социальных организмов, при котором тенденция к централизации всегда уравновешена противоположной тенденцией. Какая тенденция характерна для современной ситуации? Технический прогресс благоприятствует объединению мира, а следовательно централизации. Однако существуют и другие факторы, которые могут возобладать, прежде всего – психологические. Второй ответ, ожидание мирового государства, противоречит нашему анализу силы. Силовой центр, соединяющий силу с сознанием своего призвания, не может подчиняться искусственной власти, лишенной того и другого. Предпосылкой политического единства мира является наличие духовного единства, выраженного в символах и мифах. Ничего подобного сегодня не существует. А без этого мировое государство не в состоянии создать молчаливое согласие. Наиболее вероятным ответом кажется третий. Вполне может быть, что период мировой истории, в течение которого происходит рост одной силовой структуры до тех пор, пока она – при минимальном подавлении других центров – не достигнет мирового масштаба, закончится тем, что присущие этой структуре закон, справедливость и соединяющая любовь станут общей силой человечества. Но даже тогда Царство Божие не наступит. Потому что даже тогда не исключены распад и революция. Могут появиться новые центры силы, стремящиеся – сначала подспудно, а затем открыто – к отделению от целого или к его радикальной трансформации. У них может развиться собственное сознание своего призвания.
Тогда борьба сил начнется снова, и период существования завершающей мировой империи закончится, как это случилось во времена императора Августа. Сможет ли соединяющая любовь когда-нибудь объединить человечество? Сможет ли человечество когда-нибудь стать единой силовой структурой и источником всеобщей справедливости? С этим вопросом мы покидаем область истории и переходим к вопросу о любви, силе и справедливости в их отношении к предельному.
VII. Единство любви, силы и справедливости в их отношении к предельному
Первые четыре главы были посвящены непосредственному рассмотрению основного тезиса этой книги. В них мы старались показать, что без онтологического фундамента невозможно адекватное понимание ни любви, ни силы, ни справедливости. В двух следующих главах этот тезис получил косвенное подтверждение: результаты онтологического анализа использовались при рассмотрении проблемы справедливости в межличностных отношениях и проблемы силы в отношениях между группами. Если таким образом онтологический характер любви, силы и справедливости подтверждается, сразу же возникает вопрос об их богословском характере. Потому что есть один момент, в котором онтология и богословие совпадают: и там, и там имеют дело с бытием как бытием. Первое утверждение, которое следует сделать о Боге, это утверждение, что Бог есть само-бытие.
Богословский вопрос несколько раз уже возникал в наших рассуждениях. Он предвосхищался описанием жизни как разделения и воссоединения, или как любви. Такое описание жизни в точности аналогично тринитарной интерпретации живого Бога. В Сыне Бог отделяет себя от себя, а в Духе он воссоединяет себя с собой. Это, конечно, символический способ выражения, но он всегда напоминает христианам о той истине, что Бог – не мертвое тождество, а живое основание всего, что обладает жизнью. Помимо этого, мы ссылались на ага́пи как на то качество любви, которое акцентируется в Новом Завете. Мы говорили о божественной справедливости – как в ее природном аспекте, согласно которому всему присуще внутреннее требование справедливости, так и в аспекте прощения и воссоединяющей справедливости. Мы упоминали о том, что человек противится воссоединяющей любви, о его отчуждении от самого себя, от других людей и от основания своего бытия. И мы возражали против учения о Боге, в котором Бог представляется бессильным; ибо о бытии необходимо говорить как о силе бытия.
Все это показывает, что невозможно говорить о таких понятиях, как любовь, сила и справедливость, не касаясь вопроса о предельной заинтересованности, вопроса о священном.
Но есть и более глубокая причина, по которой невозможно избежать этих предельных вопросов. Наша задача заключалась в том, чтобы показать, что в своей сущности, в своей творческой природе любовь, сила и справедливость едины. Этого, однако, нельзя было сделать, не показав, что в своем существовании они разделены и конфликтуют между собой. Это ведет к вопросу: как их сущностное единство может быть восстановлено? Ответ очевиден: путем выявления того основания, в котором они едины. Любовь, сила и справедливость составляют одно целое в их божественном основании, они станут одним целым в человеческом существовании. Священное, в котором они едины, станет священной реальностью во времени и пространстве. Как и в каком смысле это возможно?
Бог как источник любви, силы и справедливости
Основное утверждение об отношении Бога к любви, силе и справедливости мы делаем тогда, когда говорим, что Бог – это само-бытие. Потому что само-бытие, согласно нашему онтологическому анализу, заключает в себе любовь, так же как силу и справедливость. Бог есть основа и универсальный символ всего, что интересует нас предельно. Как само-бытие, он есть предельная реальность, истинно реальное, основание и бездонная глубина всего, что реально. Как Бог, с которым я встречаюсь лицом к лицу, Он есть объект всех символических утверждений, в которых я выражаю свою предельную заинтересованность. Все, что мы говорим о само-бытии, об основании и бездонной глубине бытия, по необходимости является символическим. Оно берется из материала нашей конечной реальности и применяется к тому, что бесконечно превосходит эту конечную реальность. Поэтому оно не может пониматься буквально. Сказать что-либо о Боге, понимая сказанные слова в их буквальном смысле, – значит сказать о Нем что-то ложное. Символическое по отношению к Богу не менее верно, чем буквальное, более того, это единственно правильный способ говорить о Боге.
