Но возможно ли видеть объект сообразно истолкованию? – Вопрос представляет это как странность; словно что-то втиснули в форму, которая ему на самом деле не подходит. Но тут нет никакого втискивания, никакого принуждения.
Когда выглядит так, будто нет места для такой формы между прочими, тебе следует искать его в другом измерении. Если здесь места нет, в другом измерении оно имеется. (Именно в этом смысле нет и места для мнимых чисел в пространстве действительных чисел. Но это означает следующее: применение понятия мнимых чисел менее сходно с применением понятия действительных чисел, чем явствует из облика исчислений. Необходимо перейти к применению, и затем понятие находит себе новое место, о котором, так сказать, и не мечталось.)
Как понимать такое утверждение: «Нечто можно увидеть лишь как его картину»?
Это означает вот что: аспекты в изменении аспектов суть то, каковые порой могут стать постоянным свойством фигуры на картине.
Треугольник на самом деле может на одной картине стоять, на другой висеть, а на третьей выглядеть так, будто откуда-то упал. – То есть я, глядя на него, говорю не: «Это может быть и что-то выпавшее», но: «Стекло выпало и разбилось вдребезги». Вот так мы реагируем на картину.
Могу ли я сказать, как должна выглядеть картина, чтобы оказать такое воздействие? Нет. Существуют, например, стили живописи, которые ничего не передают мне этим непосредственным способом, но внятны другим людям. Думаю, тут сказываются привычки и воспитание.
Что значит говорить, что на картине я «вижу, как сфера плавает в воздухе»?
Достаточно ли того, что это описание кажется самым простым, самым очевидным? Нет, ведь причины могут быть разными. Например, это может оказаться всего лишь общепринятое описание.
Каково выражение того, что я не просто пониманию картину таким образом, например, (зная, что на ней должно быть изображено), но вижу ее таким образом? – Вот оно: «Сфера, кажется, парит», «Видишь, она парит» или, снова, особым тоном: «Она парит!»
Тогда это будет выражение принятия чего-то за что-то. Но не применения чего-то как такового.
Здесь мы не спрашиваем себя, каковы причины и что производит впечатление в данном случае.
А вправду ли это особое впечатление? – «Конечно, я вижу нечто иное, когда вижу, как сфера парит, и когда вижу, что она просто лежит». – Что на самом деле означает: это выражение обосновано! – (Ведь, взятое буквально: это не более чем повторять.)
(И все же у меня возникает и впечатление не реальной парящей сферы. Имеются различные формы «объемного видения». Объемные свойства фотографии и объемный характер того, что мы видим через стереоскоп.)
«И это вправду иное впечатление?» – Чтобы ответить, мне придется спросить себя, происходит ли что-то иное во мне. Но как я могу узнать? – Я иначе описываю то, что вижу.
Некоторые рисунки всегда воспринимаются как плоские фигуры, другие же, иногда, или всегда, видятся трехмерно.
Здесь можно было бы сказать: зрительное впечатление от увиденного трехмерно будет трехмерным; со схематическим кубом, например, это – куб. (Ведь описание впечатления есть описание куба.)
И тогда кажется странным, что некоторые рисунки видятся плоскими, а другие – трехмерными. И спрашиваешь себя: «Где этому предел?»
Когда я вижу изображение скачущей лошади, просто ли я знаю, что здесь подразумевается этот вид движения? Будет ли предрассудком думать, что я вижу лошадь, скачущую по картине? – И мое зрительное впечатление тоже скачет?
Что говорят мне словами: «Теперь я вижу это как…»? Какие следствия имеет это сообщение? Что я могу сделать с ним?
Люди часто связывают цвета с гласными. Кто-то может счесть, что гласный меняет цвет, если повторять его снова и снова. И получается, например, что «а» «то синий, то красный».
Выражение «Теперь я вижу это как…» вполне может иметь для нас не больше смысла, чем: «Теперь “а” для меня красный».
(В сочетании с физиологическими наблюдениями даже это изменение могло бы обрести важность для нас.)
Здесь мне приходит в голову, что в беседе об эстетике мы используем слова: «Ты должен смотреть на это так, ведь так задумывалось»; «Когда смотришь на это вот так, видишь, где ошибка»; «В этих тактах ты должен услышать прелюдию»; «Вслушайся в эту тональность»; «Ты должен выразить это так» (что может относиться и к слушанию, и к исполнению).
Рисунок
призван изображать выпуклую ступень и применяться в некоторой топологической демонстрации. С этой целью мы проводим прямую а через геометрические центры двух плоскостей. – Теперь, если бы чье-либо объемное видение фигуры было лишь моментальным, и даже в этом случае фигура виделась то вогнутой, то выпуклой, ему было бы непросто следить за нашей демонстрацией. А если он обнаружит, что плоский аспект чередуется с объемным, то я словно бы показывал ему в ходе демонстрации совершенно разные объекты.
Что означает, когда я рассматриваю рисунок из начертательной геометрии и говорю: «Я знаю, что эта линия появляется снова вот здесь, но не вижу ее таким образом»? Означает ли это просто нехватку навыков в обращении с чертежами; что я «не слишком хорошо в них разбираюсь»? – Эти навыки безусловно являются одним из наших критериев. Что кто-то видит рисунок объемно, нам говорит определенное «умение ориентироваться». Конкретные жесты, например, которые указывают на пространственные отношения: тонкие оттенки поведения.
Я вижу, что животное на картине поражено стрелой. Стрела пронзила горло и торчит из шеи. Пусть картина будет силуэтом. – Ты видишь стрелу – или просто знаешь, что эти два фрагмента должны представлять части стрелы?
(Сравни рисунок Келера
[41] с взаимопроникающими шестиугольниками.)
«Но это же не видение!» – «Но это же видение!» – Оба высказывания должны допускать концептуальное обоснование.
Но это же видение! В каком смысле это – видение?
«Феномен на первый взгляд удивительный, но физиологическое объяснение ему, конечно, будет найдено». Наша проблема не причинна, а концептуальна.
Если изображение пронзенного стрелой животного или взаимопроникающих шестиугольников покажут мне всего на мгновение, а затем попросят описать, таким и будет мое описание; если придется рисовать, я наверняка нарисую дурную копию, но на ней будет изображено некое животное, пронзенное стрелой, или два взаимопроникающих шестиугольника. То есть: имеются определенные ошибки, которых я не должен делать.
