Угрожающее давление на работников, занимающих хорошо оплачиваемые должности, недавно вынудило суды в Японии ввести новую категорию дел, рассматривающих «смерть от переработки».
Экономически активному населению внушается, что ни одна другая система не состоятельна. Альтернативы нет. Войдите в лифт. А лифт – это маленькая камера.
Находясь в тюрьме, я смотрю, как пятилетняя девочка берет урок плавания в муниципальном закрытом плавательном бассейне. На ней темно-синий костюм. Она уже может плавать, но ей пока не хватает уверенности, чтобы делать это без поддержки. Тренер ведет ее к глубокому концу бассейна. Девочка собирается прыгнуть в воду, схватившись за длинный шест, протянутый тренером. Это способ избавиться от боязни воды. То же самое они делали вчера.
Сегодня тренер хочет, чтобы девочка прыгнула без шеста. Один-два-три! Девочка прыгает, но в последний момент хватается за шест. Ни слова. Женщина и девочка обмениваются слабыми улыбками: у девочки она лукавая, у женщины терпеливая.
Девочка вылезает из бассейна по лестнице и возвращается к краю. Еще раз! – шепчет она. Прыгает, руки по швам, ни за что не хватается. Когда она выныривает, то шест оказывается у самого ее носа. За два гребка она доплывает до лестницы без помощи шеста.
Считаю ли я, что девочка в темно-синем купальнике и ее тренер в сандалиях – узники? Разумеется, в момент, когда девочка прыгнула без помощи шеста, ни одна из них не находилась в заключении. Однако стоит подумать о последующих годах или оглянуться на недавнее прошлое, как возникает опасение, что, несмотря на описанный эпизод, обе они рискуют попасть или вернуться в тюрьму.
Посмотрите на структуру власти окружающего нас мира и на то, как функционируют ее представители. Всякая тирания находит и изобретает свои средства контроля. Вот почему поначалу так часто не удается разглядеть тот порочный надзор, который она воплощает.
Рыночные силы, господствующие над миром, заявляют, что они могущественнее любого национального государства. И каждую минуту это заявление находит подтверждение: начиная от непрошеного телефонного звонка, навязывающего абоненту частную медицинскую страховку или пенсию, до последнего ультиматума Всемирной торговой организации.
В результате большинство правительств сегодня уже не правят. Правительства не двигаются к собственным целям. Слово «горизонт» с его обещанием желанного будущего исчезло из политического дискурса – как правых, так и левых. Обсуждению подлежит лишь вопрос, как измерить то, что имеется. Опросы общественного мнения заменяют направление и желание.
Большинство правительств не руководят, а пасут. («Пастух» на американском тюремном жаргоне – одно из многих слов для обозначения тюремщиков.)
В XVIII веке длительное тюремное заключение справедливо считалось гражданской смертью. Три века спустя правительства навязывают – с помощью закона, силы, экономических угроз и вызванного ими ажиотажа – массовые режимы гражданской смерти.
Не была ли жизнь при тирании в прошлом тоже формой заключения? Нет, в том смысле, какой я вкладываю в это понятие. То, что происходит сегодня, – новое явление из-за новых пространственных отношений.
Здесь нам помогут прояснить ситуацию размышления Зигмунта Баумана. Он обращает внимание, что корпоративные рыночные силы, которые ныне правят миром, являются экстерриториальными, то есть «свободными от территориальных ограничений – ограничений, связанных с конкретным местом». Они бесконечно далеки и анонимны, а потому могут не учитывать местные, конкретные последствия своих действий. Он цитирует Ганса Титмайера, президента Немецкого федерального банка: «Самое главное сегодня – это создать условия, способствующие доверию инвесторов». Это единственный и высший приоритет.
Исходя из этого на послушные национальные правительства возложена задача контроля над мировым населением, состоящим из производителей, потребителей и сбитых с толку бедняков.
Планета – это тюрьма, и покорные правительства, будь то правые или левые, – ее «пастухи».
Тюремная система функционирует благодаря киберпространству. Киберпространство предлагает рынку почти мгновенную скорость обмена информацией, которая круглые сутки используется в торговле по всему миру. От этой скорости рыночная тирания и получает свою экстерриториальную власть. Такая быстрота, однако, оказывает патологическое влияние на участников процесса: она делает их нечувствительными к боли. Не важно, что происходит вокруг, – «бизнес в штатном режиме».
На таких скоростях не до страдания. О трагедии можно сообщить, но не сопережить. В результате человеческие проявления оказываются изгнанными, выдавленными из тех, кто работает с системой. Они одиноки потому, что совершенно бездушны.
Тираны и раньше были безжалостны и недосягаемы, но они оставались тут же, рядом и тоже были чувствительны к боли. Теперь все иначе, и в этом заключается предполагаемая слабость системы.
Распахнулись высокие двери
Мы в тюремном дворе
время года меняется
[99].
Они (мы) все одинаково под стражей. Признание этого обстоятельства, каким бы тоном оно ни было сделано, содержит в себе неприятие. Только в тюрьме будущее понимается и ожидается как нечто совершенно противоположное настоящему. Заключенные никогда не принимают настоящее как нечто окончательное.
Тем временем как жить в этом настоящем? Какие выводы сделать? Какие решения принять? Как действовать? Теперь, когда установлен ориентир, я могу предложить несколько руководящих принципов.
По эту сторону от стен к опыту прислушиваются, никакой опыт не считается устаревшим. Здесь выживание в чести, и ни для кого не секрет, что выживание нередко зависит от сплоченности. Власти знают это и потому используют одиночные камеры, изолируя либо физически, либо с помощью внушения, в результате чего отдельные жизни отрываются от истории, наследия, земли и, прежде всего, от общего будущего.
Не слушайте речи тюремщиков. Среди них, конечно, есть как плохие, так и не столь плохие. И в определенных условиях полезно видеть эту разницу. Однако все, что они говорят, включая не самых плохих, – чушь собачья. Их гимны, их пароли, их нараспев произносимые слова-заклинания: безопасность, демократия, идентичность, цивилизация, гибкость, продуктивность, права человека, интеграция, терроризм, свобода – повторяются вновь и вновь, только чтобы запутать, разделить, отвлечь и успокоить всех заключенных. По эту сторону стен слова из уст тюремщиков бессмысленны, в них нет пищи для ума. Они ведут в никуда. Откажитесь от них, даже когда размышляете наедине с собой.
В то же время у заключенных есть свой словарь, с помощью которого они мыслят. Многие слова держатся в тайне, многие используются локально со множеством вариаций. Это небольшие слова и фразы, небольшие, но вмещающие целый мир: я-покажу-тебе-свой-способ, иногда-удивляюсь, пташка, что-то-случилось-в-крыле-Б, раздетый, возьми-эту-маленькую-серьгу, умер-за-нас, дерзай и т. д.
