– Эмурланн расколот, – сказал Оссерк. – Большинство осколков мертвы, как и этот. Кого ты станешь винить? Меня? Аномандра? Скабандари?
– Мне неинтересно искать, кого бы выставить крайним. Тот, кто сваливает все на других, ничего не теряет, зато наверняка многое скрывает.
– И однако же ты примкнула к Аномандру…
– Ему тоже не было дела до поиска виноватых. Поэтому мы и объединились: чтобы попытаться спасти то, что осталось.
– Какая жалость, – произнес Оссерк, – что я оказался здесь раньше.
– Да, вижу, город разрушен. А куда подевались жители?
Оссерк вскинул брови.
– Никуда, все здесь. – Он широким жестом обвел стоящие рядами глыбы. – Я лишил их возможности… поностальгировать.
По телу Кильмандарос снова пробежала дрожь.
– Спускайся ко мне, – хрипло произнесла она. – Смерть слишком тебя заждалась.
– Многие разделяют твое мнение, – признал Оссерк. – Собственно, именно поэтому я здесь и, м-м, задержался. Сохранился только один портал. Нет, не через который ты пришла – тот уже давно разрушен.
– И кто же тебя поджидает, Оссерк?
– Идущий по Граням.
Губы Кильмандарос расплылись в широкой ухмылке, обнажив массивные клыки. Теперь она рассмеялась в лицо Оссерку, а затем пошла дальше.
Сзади до нее донесся удивленный возглас:
– Что ты делаешь? Разве не понимаешь, что он зол? Он очень зол!
– Просто это мой сон, – прошептала богиня. – Где все, что было, еще не случилось.
И все же странно: она не помнила этого места. Или встречи с Оссерком посреди осколков Куральд Эмурланна.
Правда уж, сказала про себя Кильмандарос, иногда от снов становится не по себе.
– Тучи на горизонте, черные, надвигающиеся изломанными рядами. – Ураган протер кулаками глаза и, налившись краской, уперся взглядом в Геслера. – Что за идиотский сон?
– А мне-то почем знать? С этим тебе бы обратиться к шарлатанам, что зашибают деньгу, растолковывая сны всяким недоумкам.
– Это я, по-твоему, недоумок?
– Только если последуешь моему совету, Ураган.
– Ладно. В общем, заорал я из-за этого.
Геслер раздвинул кружки и прочий мусор, положил на стол свои массивные, покрытые шрамами ручищи.
– Свалиться посреди пьянки – уже преступление. А проснуться с визгом – вообще ни в какие ворота. У половины кретинов вокруг чуть сердце не выскочило.
– Не стоило все-таки пропускать учения, Гес.
– Не начинай. Ничего мы не пропускали. Мы вызвались разыскать Хеллиан.
Сержант кивком указал на третьего собутыльника: из-за посуды виднелась только макушка; пропитанные разлитым элем волосы свалялись. От храпа стол дрожал так, будто его грызла сотня жучков-древоточцев.
– Как видишь, мы ее разыскали, вот только командовать взводом она была уже не в состоянии. С ней могли сделать что угодно: ограбить, изнасиловать, даже убить. Пришлось охранять.
Ураган рыгнул и почесал заросший подбородок.
– В общем, я к тому, что сон был совсем не радостный.
– А когда ты в последний раз видел радостные сны?
– Не знаю. Давно, пожалуй. А может, они просто забываются. Может, мы запоминаем только кошмары.
Геслер заново наполнил кружки.
– В общем, грядет буря. Как иносказательно и тонко. Ураган, ты у нас прямо пророк. Спишь и слышишь шепот богов.
– Все бы тебе паясничать, Гес. В будущем напоминай мне, чтобы я не обсуждал с тобой свои сны.
– А я и не собирался с тобой их обсуждать. Это все из-за визга.
– Да говорю же: не визжал я, а орал.
– И в чем разница?
Ураган хмуро потянулся за кружкой.
– Только в том, что боги, случается, разговаривают не шепотом.
– Мохнатые женщины по-прежнему не дают тебе спать?
Флакон открыл глаза, подумывая швырнуть ей в лицо ножом, но вместо этого осторожно подмигнул.
– День добрый, капитан. А почему это вы не…
– Прошу прощения, солдат, ты мне что, подмигнул?
Флакон сел.
– Вы подумали, что я подмигиваю? Может, вам показалось?
Выругавшись вполголоса, Фарадан Сорт отвернулась и пошла к выходу из казармы.
Когда за ней захлопнулась дверь, Флакон снова откинулся на койку. Конечно, дурачить командиров давно вошло у него в привычку, но отчего-то он вдруг засомневался, а говорила ли капитан вообще. Как-то не вязался тот вопрос с Фарадан Сорт. Более того, откуда ей вообще знать об этом проклятии Флакона? Нет на свете такого дурака, который станет откровенничать с офицером. Особенно с тем, кто запросто расправляется с талантливыми, счастливо женатыми скорпионами. С другой стороны, капитану могли рассказать об этом в обмен на какую-то подачку или услугу. А если так, то это как нож в спину любому обыкновенному солдату.
И кому хватило бы злости так поступить?
Флакон открыл глаза и огляделся. В казарме больше никого не было. Скрипач со взводом отправился на военные маневры с новобранцами Бриса Беддикта. Флакон сумел отвертеться, разыграв боль в животе. Не хватало еще ему тратить время на бесполезную беготню по полям и кустам. К тому же не так давно малазанцы с летерийцами убивали друг друга по-настоящему, и в горячке боя кто-то – неважно, с какой стороны – мог позабыть, что перед ним теперь друзья. Флакон первым догадался пожаловаться на больной желудок, и не всем понравилось, что такая хорошая отговорка уже занята. Особенно злобно на него тогда посмотрела Улыбка. С другой стороны, что поделать, если он быстрее соображает, когда надо соскочить?
Улыбка. О, пакостить за спиной – это очень в ее духе. Да и кто еще имеет на него зуб?
Флакон коснулся ногами каменного пола – боги, какой холодный! – и проковылял к Улыбкиной койке.
Тут нужно быть осторожным. Сумасшедшая кошка, которой только дай волю выколоть кому-нибудь глаз, имела поганую привычку ставить ловушки на все подряд. Флакон достал нож и аккуратно потыкал им в тюфяк, внимательно разглядывая швы и как будто случайно торчащие из них соломинки любая из которых могла быть ядовитой… но это были просто соломинки. Усыпляет бдительность… Я ее проделки за версту чую.
Присев, Флакон заглянул под койку. В глаза ничего не бросилось, что только усилило подозрения. Тихо выругавшись, маг переполз к сундуку. Летерийский, не свой – значит, ловушек (по крайней мере, страшных) поставить не успела. Если тут есть лезвия или шипы, то они должны быть на виду.
Улыбка сдала его – и очень об этом пожалеет.
Не найдя ничего снаружи сундука, Флакон сунул нож в замочную скважину.
