— Да.
— И из-за этого ты не хотел ни с кем разговаривать?
— Да.
— Но сейчас ты говоришь.
— У меня есть ты и мама-Люси.
— Да, конечно…
— Но это ненадолго! — яростно воскликнул мальчик. —
Ненадолго, если только ты не поговоришь с Фрэнни! Поговори с Фрэнни! ПОГОВОРИ С
ФРЭННИ!
— Комитет…
— Да никакой не комитет! Комитет тебе ничем не поможет,
никому он не поможет, это все старые пути, он смеется над вашим комитетом,
потому что это — старые пути, а все старые пути принадлежат ему, и ты это
знаешь, и Фрэнни это знает, и если вы поговорите с ней, то вы сможете…
Лео сильно швырнул шарик об асфальт — ТОК! Тот подпрыгнул
выше его роста, а потом упал на мостовую и укатился. Ларри не отрывал глаз от
шарика. Сердце его отвратительно трепыхалось.
— Я уронил шарик, — сказал Лео и побежал за ним.
Ларри не шелохнулся.
«Фрэнни», — подумал он.
Они сидели вдвоем в раковине открытой концертной площадки на
самом краю сцены, свесив свои ноги вниз. До заката оставался час, и несколько
людей гуляло по парку. Некоторые из них держали друг друга за руки. Время детей
и время любовников совпадает, — ни с того ни с сего подумала Фрэн. Ларри только
что закончил свой рассказ о том, что говорил Лео в состоянии транса.
— Ну и что ты думаешь об этом? — спросил Ларри.
— Не знаю, что и думать, — ответила она тихо, — но мне не
нравится все то, что с нами происходит. Вещие сны. Старая женщина, которая
сначала говорит от имени Бога, а потом уходит в чащу. А теперь маленький
мальчик-телепат. Это похоже на сказку. Иногда мне кажется, что супергрипп хоть
и сохранил нам жизнь, но отнял у нас разум.
— Он сказал, что я должен поговорить с тобой. Вот я и
говорю.
— Господи, — сказала Фрэнни. — И зачем я все это записывала?
В этом-то все и дело! Если бы я не оказалась такой глупой, такой самодовольной
и не стала бы это записывать… ах, черт меня побери!
Ларри удивленно уставился на нее.
— О чем ты говоришь?
— О Гарольде, — сказала она. — И я боюсь. Я ничего не
сказала Стью. Мне было стыдно. Вести дневник — это так тупо… а теперь Стью…
теперь Гарольд ему по-настоящему нравится… всем жителям Свободной Зоны, включая
и тебя, нравится Гарольд. — Она издала смешок, который прозвучал глухо из-за
душивших ее слез. — В конце концов, он ведь был твоим… твоим ангелом-хранителем
по дороге сюда, разве не так?
— Пока я ничего не понимаю, — медленно произнес Ларри. — Не
могла бы ты рассказать мне, чего ты все-таки боишься?
— В том-то и дело, что Я САМА ТОЛКОМ НЕ ЗНАЮ. — Она
посмотрела на него, и в глазах у нее блестели слезы. — По-моему, лучше мне
рассказать тебе обо всем, Ларри. Мне надо с кем-то поговорить. Я просто не могу
больше держать все это в себе, а Стью… Стью, наверное, не надо об этом знать.
Во всяком случае, пока.
— Так давай, Фрэн. Рассказывай.
И она рассказала ему все, начиная с того дня, когда Гарольд
подъехал к ее дому в Оганквите на «Кадиллаке» Роя Брэннигана.
После долгой паузы Ларри спросил:
— Как ты можешь быть уверена насчет этого отпечатка? Ты
точно знаешь, что он принадлежал Гарольду?
Она поколебалась только одно мгновение.
— Да. Как только я его увидела, я с первой секунды поняла,
что он принадлежит Гарольду.
— Эта надпись на амбаре, — сказал Ларри. — Помнишь, в нашу
первую встречу я сказал тебе, что поднимался туда, и что Гарольд вырезал на
балке сеновала свои инициалы?
— Да.
— Так вот. Там были не только его инициалы. И твои тоже.
Внутри сердца. Влюбленные школьники вырезают такие штуки на партах.
Она вытерла слезы.
— Господи, как все это неудачно вышло, — сказала она
охрипшим голосом.
— Ты не можешь отвечать за действия Гарольда Лаудера. — Он
сжал ее руку и посмотрел ей в лицо. — Это говорю тебе я, который долгое время
был нюней и размазней. Ты не должна обвинять себя. Потому что если ты будешь
обвинять себя… — Он сжал ее руку так сильно, что она почувствовала боль. — Так
вот, тогда ты сойдешь с ума.
Он отпустил ее руку, и некоторое время они сидели в
молчании.
— Неужели ты думаешь, что Гарольд будет мстить Стью? —
сказал он наконец.
— Да, — ответила она. — Мне кажется это вполне реальным. А
может быть, не только Стью, но и всему комитету. Но я не знаю, что…
Рука Ларри сжала ее плечо. Выражение лица его изменилось.
Глаза расширились.
— Ларри? Что…
— Когда он пошел вниз, — бормотал Ларри. — Он пошел за
штопором или что-то в этом роде.
— ЧТО?
Он медленно обернулся к ней, словно голова его была насажена
на ржавый шарнир.
— Знаешь, — сказал он, — вполне возможно, что существует
способ все это разрешить. Конечно, я не могу гарантировать, потому что я не
заглядывал в тетрадь, но… в этом есть своя стройная логика… Гарольд читает твой
дневник и не только узнает все твои тайны, но и заимствует идею. Черт, он мог
даже позавидовать тебе, что ты первая это придумала. Разве все лучшие писатели
не вели дневники?
— Ты хочешь сказать, что у Гарольда есть свой дневник?
— Когда он спустился в подвал, — это было в тот день, когда
я принес вино, — я осматривал гостиную. Он сказал, что собирается обставить ее
современной мебелью, и я пытался вообразить, как она тогда будет выглядеть. И я
заметил, что в каминной ограде один кирпич расшатался…
— ДА! — завопила она так громко, что он подскочил на месте.
— В тот день, когда я прокралась к нему в дом… и пришла Надин Кросс… я сидела
на камине… и я помню тот расшатавшийся кирпич. — Она снова посмотрела на Ларри.
— Ну вот, опять. Словно кто-то заботился о том, чтобы мы обязательно заметили…
— Совпадение, — сказал он, но голос его звучал неуверенно.
— Ты так думаешь? Мы оба были у Гарольда дома. Мы оба
заметили расшатавшийся кирпич. А теперь мы оба сидим здесь и разговариваем.
Совпадение?
— Я не знаю.
— Что было под камнем?
— Толстая тетрадь, — произнес он медленно. — Я даже не
заглянул в нее. Тогда я считал, что она с таким же успехом могла принадлежать и
предыдущему хозяину дома. Но если бы это было так, то ведь Гарольд обязательно
бы ее нашел. Мы-то оба заметили незакрепленный кирпич. Итак, предположим, он ее
находит. Даже если бы тот парень, который жил там до эпидемии, записывал бы
туда свои маленькие секреты — сумму доходов, утаенных от налоговых инспекции,
сексуальные фантазии по поводу своей дочери или уж не знаю что еще, — эти
секреты все равно не были секретами Гарольда. Ты согласна?
