— На каком основании? Я никогда не высказывался против короля.
— Помилуйте, сударь, — улыбнулся Карбри, — вы собираетесь сразиться с королевским бойцом, что делает вас противником короля и, следственно, изменником.
— Весьма сомнительное рассуждение, господин Карбри. Право обвиняемого доказать свою невиновность существует уже тысячу лет. А вы хотите одним махом ликвидировать это право и объявить всех, кто им пользуется, врагами короля.
— У изменников никаких прав нет.
— Как же тогда решить, кто виновен в измене, а кто невиновен?
— Решать должна истина, а не воинское мастерство.
— Кто может судить, где истина, а где ложь?
— Король или назначенные им судьи.
— Любопытно. Итак, если издольщик пожалуется на своего помещика, то дело будет разбирать сам же помещик?
— Речь идет не об издольщиках, а о короле. Его слово — закон, а его желания превыше законов простых смертных. Вы, зная, что в госпоже Диане течет номадская кровь, тем не менее выступаете ее защитником. Тем самым вы защищаете всех номадов, независимо от их положения в обществе. Неужели вы не понимаете, что, делая это, вы бросаете вызов своему королю?
Боран принес свои коврижки и вышел. Эррин налил Кар-бри воды.
— А вы сами разве не сознаете, господин Карбри, что в истории помимо хороших королей бывали и плохие?
— К чему этот вопрос? Вы хотите сказать, что у нас плохой король?
— Ничего подобного. Не надо приписывать мне слов, которых я не говорил. Однако история показывает, что плохой, жестокий или просто глупый король способен принимать решения, неблагоприятные для государства. Если мы объявим сейчас, что король превыше закона, плохой правитель сто лет спустя может обратить это в свою пользу.
Карбри, с улыбкой присев на кровать, отпил глоток воды.
— Этого не случится, барон, ибо у нас сто лет спустя будет тот же король. И через тысячу лет тоже. Наш король бессмертен, как и я.
Эррин молча посмотрел рыцарю в глаза, ища там признаки безумия.
— Я знаю, как это звучит, барон, поверьте, — усмехнулся тот. — Но посмотрите на меня. Сколько мне лет, по-вашему? Двадцать пять? Тридцать? Нет — почти пятьдесят.
Эррин впился в него недоверчивым взглядом, но на бледном лице рыцаря не было ни единой морщины, а темные глаза лучились здоровьем.
Карбри допил воду и внезапно смял своими тонкими пальцами серебряный кубок.
— Я молод и полон сил. Король тоже. Теперь вам понятен смысл моей речи в совете? Мы собираемся создать империю, величайшую империю всех времен. Все верные друзья короля обретут бессмертие вместе с ним. Вот чем вы швыряетесь, Эррин. Вы нужны нам. Ваша кровь чиста, генеалогия безупречна. Откажитесь от своей глупой затеи и вступайте в наши ряды.
Эррин с холодом в глазах отошел прочь.
— В полдень мы с вами встретимся на поле боя. Прошу вас, как один рыцарь другого, похоронить меня рядом с Дианой. Думаю, нам не стоит продолжать разговор.
Карбри со вздохом встал, вынул из ножен свой меч и бросил его Эррину. Меч был необычайно легок и остер, как бритва.
— Этот клинок имеет волшебные свойства, — сказал красный рыцарь. — Он придает мастерства своему владельцу и способен разрубить что угодно, даже мои доспехи. Берите его себе, я возьму ваш.
— В этом нет нужды.
— Верно, нет. Но я хочу, чтобы ваша дама видела, как вы бьетесь за ее жизнь, а не падаете под ножом мясника. Итак, до полудня.
На турнирном поле, огороженном кольями с натянутыми между ними пурпурными лентами, собралось две тысячи человек. Вся Макта, казалось, явилась сюда ради такого случая. Эррин с грустью смотрел вокруг. На кострах жарилось мясо, разносчики продавали еду и напитки, дети играли в рыцарей, лупя друг дружку деревянными мечами. Эррин стоял один посреди поля, держа шлем на руке, и дивился способности людей обращать дело жизни и смерти в веселое празднество. День, несмотря на осень, выдался теплый и ясный, почти летний. Доспехи давили Эррина и затрудняли движения, хотя Боран хорошо смазал их в сочленениях.
Такой же поединок, от исхода которого зависела жизнь знатного дворянина, состоялся однажды в Цитаэроне. Но Эррин не следил за боем. Он перемигнулся с одной привлекательной дамой, они отправились к ней домой и провели день в ленивой неге; потом он даже не позаботился узнать, чем закончился бой.
Теперь он стоит один посреди травяного поля. По правилам ему полагаются два секунданта, но охотников стать таковыми не нашлось — и неудивительно, учитывая разговоры Карбри об измене.
Диану привезли на место поединка в повозке. И толпа при виде нее принялась улюлюкать. Эррин, перебарывая гнев, смотрел только на свою любимую. Она стояла с высоко поднятой головой, безразличная к насмешкам и брани. За повозкой следовали герцог и провидец, за ними — члены совета.
Герольд протрубил в серебряный горн, и толпа умолкла.
Повозка выехала на поле, и Эррин, подойдя к ней, поклонился и поцеловал руку Дианы. Слов он не нашел и лишь улыбнулся в ответ на ее встревоженный взгляд.
Карбри, подъехав на коне, спешился в дальнем конце поля, медленно вышел на середину и поклонился Эррину. Он снова надел свой красный шлем, и тень скрывала его глаза. Меч — клинок Эррина — он воткнул в землю.
— Вы все еще настаиваете на поединке? — приглушенным, металлическим голосом спросил он.
— Да.
— Тогда начнем. — Карбри вытащил меч и, держа его обеими руками, протянул острием к Эррину — на половину разделявшего их расстояния. Эррин надел шлем, обнажил свой меч и соприкоснулся им с клинком Карбри.
Оба бойца смотрели на поднявшего руку герцога.
— Начинайте! — крикнул он, и мечи зазвенели друг о друга. Никогда еще Эррин не держал в руках такого оружия: меч Карбри, казалось, был наделен собственным разумом и уже трижды спас его от смертельных ударов противника.
Толпа ревела все громче и громче, но Эррин не слышал ничего, кроме собственного дыхания внутри подбитого бархатом шлема. Карбри, споткнувшись, приоткрыл свой левый бок, и меч, который он дал Эррину, тут же обрушился на красные доспехи. Карбри зарычал от боли и попятился прочь. Эррин ринулся на него, но оступился, и теперь уже Карбри сшиб шлем с его головы. Эррин отступил, блокируя удар за ударом. Скорость Карбри ошеломляла, и Эррин почувствовал первые признаки паники. Карбри направил удар ему в голову. И волшебный клинок взвился навстречу ему, но в последний миг запястья Карбри совершили вращательное движение, и меч рубанул барона по боку. Эррин почувствовал, как у него хрустнули ребра, хотя доспехи выдержали удар. Карбри ударил опять, теперь по голени. Кость переломилась, и Эррин с открытой шеей упал на колени.
Он увидел занесенный над ним меч и…
