В конце Второй мировой войны Соединенные Штаты занимали положение беспрецедентно могущественной мировой державы. Поэтому не удивительно, что в США разрабатывались тщательные, изощренные планы организации мира. Каждому региону специалисты по планированию во главе с известным дипломатом Джорджем Кеннаном из Государственного департамента отвели определенную «функцию». Кеннан установил, что у Соединенных Штатов особых интересов в Африке нет, поэтому ее «для возрождения» следовало отдать «в эксплуатацию» Европе, по его же собственному выражению
[233]. В исторической перспективе можно было бы представить и другие отношения между Европой и Африкой, но данных о том, чтобы они когда-либо рассматривались, попросту нет.
Позже Соединенные Штаты признали, что им тоже следует включиться в игру – наряду с такими новичками, как Китай, который усиленно трудится в этом направлении, являя один из худших примеров разрушения окружающей среды.
Нам вряд ли стоит останавливаться на исключительной опасности, которую представляет мания, множащая бедствия по всему миру: страсть к ископаемым углеводородам. Эта страсть кличет на наши головы огромные беды, возможно, уже в недалеком будущем.
О деталях можно спорить, но нет никаких сомнений в том, что проблема серьезна, если не критична, и чем больше мы будем откладывать ее решение, тем более страшное наследие оставим потомкам. Некоторые усилия, чтобы противостоять реалиям, принимаются, но их слишком мало.
Концентрация власти во главе с самой богатой и могущественной в истории страной двигает мир в противоположном направлении. Республиканцы в Конгрессе упраздняют немногие меры по защите окружающей среды, введенные Ричардом Никсоном, который на нынешней политической арене выглядел бы опасным радикалом
[234]. Лоббисты крупного бизнеса открыто объявляют пропагандистские кампании с целью убедить простых граждан, что причин для тревоги нет, и, как показывают опросы общественного мнения, небезрезультатно
[235].
Средства массовой информации тоже вносят в это свой вклад, почти ничего не сообщая о все более зловещих прогнозах климатических изменений, озвучиваемых международными агентствами и даже Министерством энергетики США. Как правило, их представляют в виде дебатов между паникерами и скептиками: с одной стороны, квалифицированные ученые, с другой – те, кто все отрицает. В этих дебатах не принимают участия огромное количество экспертов, в том числе занимающихся программой исследования изменений климата в Массачусетском технологическом институте: они критикуют научный консенсус как слишком осторожный и консервативный, утверждая, что правда об этой проблеме намного страшнее. Простые граждане в замешательстве, что совсем не удивительно.
В 2012 году в своем Послании к Конгрессу президент Обама поприветствовал радужные прогнозы энергетической независимости США на сто лет вперед, которые стали возможны благодаря новым технологиям, позволяющим вести добычу углеводородов из битуминозных песков Канады, глинистых сланцев и других ранее недоступных месторождений
[236]. С ним соглашаются и другие; Financial Times тоже предрекает США столетнюю энергетическую независимость
[237]. И на фоне этих оптимистичных прогнозов никто не задает вопрос о том, каким будет мир, когда переживет это грабительское нападение.
Борьбу с этим кризисом во всем мире возглавляют коренные народы, неизменно придерживающиеся Лесной хартии. Самую непоколебимую позицию занимает Боливия, беднейшее государство в Южной Америке, столетиями страдавшее от разграбления и уничтожения Западом богатых ресурсов, но до Колумба – одна из самых развитых цивилизаций во всем полушарии.
В 2009 году Боливия организовала Всемирную конференцию по изменениям климата, в которой приняли участие 35 тысяч специалистов из 140 стран, не только правительственные чиновники, но также общественные деятели и активисты. По ее результатам было принято Народное соглашение, призывающее резко снизить выбросы углекислого газа, и Всеобщая декларация прав Матери-Земли
[238].
Установление прав планеты – ключевое требование коренных народов всего мира. Искушенные представители Запада поднимают его на смех, но, если мы не займем у аборигенов хоть немного их ума, они, вероятно, посмеются последними, хотя это будет смех мрачного отчаяния.
8. Неделя, когда мир остановился
Мир остановился в последнюю неделю октября 1962 года, в тот момент, когда стало известно, что Советский Союз разместил на Кубе ракеты с ядерными боеголовками.
Образ замершего мира – не что иное, как фигура речи Шелдона Стерна, бывшего историка из Президентской библиотеки Джона Кеннеди, который опубликовал официальную версию записей встреч Исполнительного комитета Национального совета обороны (ExComm), во время которых Кеннеди и его ближайшие советники обсуждали, как реагировать на кризис. Записи тайком вел сам президент; вероятно, это связано с тем, что он тогда выступал с позиций, более умеренных по сравнению с мнением других участников, которые даже не знали, что говорят для истории.
Ныне Стерн опубликовал подробный и понятный обзор этих жизненно важных документов, рассекреченных наконец в конце 1990-х годов. Здесь я буду придерживаться именно его версии.
