Онлайн книга «Милый Ханс, дорогой Пётр»
|
– Давай сюда! – Чего? – Знаешь, чего! Зелье твое давай… Я тоже малость потяну, что ли… А то ведь с ума с тобой сойду, Андрейка! Вот в чем было все дело… В веселом этом огоньке, что гас и разгорался в руках Подобеда, в табачке, который он, пьянея и пьянея, курил во время беседы. Огонек перепрыгнул к Кикотю, вспыхнул с новой силой… Подобед даже по такому случаю приумолк, ждал, в лицо друга всматривался с любопытством: – Ну, ты там как, Фиделито? – Да кисло чего-то, и всё. Сроду этой гадости в рот не брал. – Сейчас, потерпи! К ангелам полетишь, меня догонишь! – Да пока я вроде еще на взлетной полосе, – сказал Кикоть. – Пошли, давай… По койкам, на боковую! Но не тут-то было… Подобед вскочил с лавки: – Ты слышал, нет? Шаги! И побежал через двор, на ходу расстегивая кобуру. Он скрылся в кустах, а потом опять возник в рассветной мгле, возвращался, пряча пистолет. Кикоть сказал с усмешкой – на него зелье, видно, не действовало: – Что-то выстрела не слышал! Или он у тебя тоже с глушителем? Подобед только покачал головой, ему было не до смеха. – Я этого человека запомнил, но ведь и он меня запомнил хорошо, так? И он все равно придет с дурой под пиджаком… Но лучше я первый к нему приду, так или нет, друг Фиделито? Он постоял еще, беспокойно озираясь, сел наконец. Где-то в глубине двора уже бешено лаяла, рвалась с цепи собака… – Ух, чудовище… все не приручишь никак? – спросил Подобед. – Куда там, не подходи! – Помнит прежних хозяев, не забывает. – Да ты ей не понравился! – сказал Кикоть. Он сидел рядом, кутаясь в клубах коварного дыма, сидел как сидел, но что-то вдруг блеснуло на его лице, и Подобед разглядел слезу, катившуюся по щеке друга. – Андрейка! – Ты чего, Фидель? Кикоть молчал, смотрел в серое небо, будто что-то там увидел, различил, Подобеду еще невидимое. – Андрейка! – встрепенувшись, снова позвал он, но опять ничего не сказал, только сжал руку Подобеда. И уже тер слезящийся глаз: – А едкий табачок, зараза! И не зря тер, сразу увидел: человек вдоль забора крался! И не химерой, вместе с дымом прилетевшей, это было: шел, шел человек хитрой своей дорогой, мелькал в кустарнике! И всё, ушел, пропал, хрустнув напоследок веткой… Кикоть, теперь уже и сам встревоженный, двинулся в глубь двора за пришельцем, а друг его, возясь на ходу с кобурой, бежал уже, конечно, впереди. Когда Кикоть вошел в кусты, он там никого не обнаружил, ни званого своего гостя, ни другого, незваного. И тут в тишине затрещали яростно сучья, донеслись голоса, шум вспыхнувшей борьбы. Спеша на помощь другу, Кикоть перемахнул через штакетник, увидел наконец сцепившихся противников. Они катались в траве, потом Подобед залез на пришельца, оседлал – в присутствии Кикотя сразу сил прибавилось: “Хотел врасплох, гад? А я вот он, тутоньки!” Незнакомец лежал лицом вниз и только мычал. “Теперь мычи, мычи на здоровье! – приговаривал Подобед, его обыскивая. – Дура где?.. Пушка!.. Давай!” И тут противник, зарычав, его с себя сбросил, рванулся прочь из кустов… Подобед опять его настиг, опять они повалились, но место уже было открытое, светало, и оба сразу прекратили борьбу… – Ты?! – спросил Подобед потрясенно. – Тихо, только тихо! – прошептал Валерий и оглянулся на окна спящего дома, ведь это был его дом. – Темно в кустах, не видно ни черта, – объяснил Подобед. – Ладно, бывает! Валерий все ему сейчас готов был простить, уже простил, другая была забота… – Тсс! – Он приложил палец к губам. И пошел на цыпочках к дому, стремясь побыстрей проскочить в заветную дверь, – и ведь уже проскочил, и дверь даже сама перед ним распахнулась, но дальше хода не было: жена Лариса на пороге стояла. – Вы чего, ребятки? Вон уж птички поют! – Так мы тоже птички ранние! – сказал Валерий. Она спустилась с крыльца, не переставая улыбаться: – Ага, я от вашего пения проснулась! – Ну, Лара, погулять вышли, что ж такого? – Синяк вон у тебя под глазом. – Так мы такие… то деремся, то миримся… Дружба только крепче! – пришел на помощь Валерию Подобед. – Так вы молодцы, я смотрю! Ну, гуляйте, ребятки, гуляйте! – Лариса еще поулыбалась и пошла обратно в дом. Валерий тоже было за ней пристроился, но жена вдруг обернулась: – Ты куда это? – Как это – я куда? Домой к себе! – удивился Валерий. – Нет, ты погуляй еще, проветрись, – сказала Лариса, – а то очень от тебя рассолом несет! И еще добавила, торжествуя победу, со скромной своей улыбкой: – А я пока письмо кошке Мурке про твое поведение… Минус-то, Валерик, в мини, как ни крути… Ну, вот так и напишем! Она ушла, прикрыв осторожно за собой дверь, а Валерий сказал Подобеду: – А ты ж вроде нормальный парень был… Мы ж с тобой чуть не с детства… В футбол, помнишь… пиво? – Потом пиво, после футбола! – с радостью откликнулся Подобед. – Да, – сказал Валерий и взял у него из руки пистолет. Повертел в пальцах, отдал. – А теперь вот с пугачом гоняешь. – Так положено мне в ансамбле, реквизит называется, – объяснил Подобед. – Здесь не ансамбль, здесь жизнь, – сказал Валерий. Они остались втроем возле дома, три ранние птички – Кикоть тоже маячил в отдалении, не уходил, опасаясь возможных осложнений. Но Валерий был спокоен, даже улыбался, хотя виновник всех его грядущих бед стоял перед ним, вот он! Подраться они уже подрались, а говорить… Да что говорить, когда уже нет слов? И Валерий на него просто не смотрел, на Подобеда. Не было уже такого, не видел. А тот жаловался: – Может, что не так, но я… Я ведь как лучше хочу! Валерий не выдержал, обернулся – он уже шел к дому: – А получается? Люди живут, люди, можно сказать, только вздохнули, а ты… – Тут ему, правда, обидно стало, голос задрожал… Махнул рукой. – Эх ты! – А я, значит, людям дышать не даю? – удивился Подобед. Но это уже ни к кому не относилось, разве что к нему самому: Валерий дома скрылся, Кикоть в кустарнике, шуршал там, невидимый, листьями… И тогда Подобед, улыбнувшись, тихо сказал сам себе: – А ведь это от меня рассолом! Настроение исправилось: – Дышите, люди, без меня! |