– Чей же?
– Догадайся!
Грид коварно улыбнулся и после небольшой паузы продолжил:
– Новому князю в его вотчине потребовалась своя монета, что и понятно. Дружна ушла три месяца назад, и этот князь совсем не рассчитывал остаться надолго в Новом городе. Но вот теперь ему понадобилась казна. Однако на монетах выбит профиль… Ольга! Не Рюрика.
Зося посмотрела на оборника рассеянно.
– Ну и что, – сказала она равнодушно, – какая разница, чей там портрет?
– Разница только в том, что звали княжить Рюрика. На монетах чеканят профили властителей, а не их сподручных. Видимо, в Новограде что-то поменялось, о чём мы ещё не знаем. Однако, тихо, впереди – люди!
Они пригнулись, и Грид стал всматриваться в густую как сливовый вар ночь.
– Я ничего не вижу! – прошептала Зося.
– Т-с-с! Они там. Вот теперь будет лучше, если ты спрячешься здесь и станешь сидеть как мышка. Пока я за тобой не вернусь.
Грид поцеловал Зосю, и мягкой тенью растворился в изломках сосен.
На берегу какие-то люди стаскивали тела убитых к высокой колоде из сосновых стволов. Грид, как ни старался, не мог разглядеть, кто это были такие. Сперва он увидел Хольдера, но присмотревшись, понял, что обознался. И тут откуда-то появился Вальдер. Решительный и шумный словами. Крепкий как бычок и бородатый как датчанин. Вообще-то руянцы бороды не носят, у них в привычке только длинные усы, но Вальдер всегда и во всём отличался. Таким его запомнили Кореница и Ругард, таким его знал остров Ран.
– Эй! – крикнул Грид, покидая своё убежище. – Со скедии остался кто-нибудь в живых?
– А ты ещё кто такой? – с удивлением спросил Вальдер.
– Я – руг именем Грид Вишня из Славицы.
Люди возле костровища переглянулись.
– Ну-ка разберитесь с ним! – приказал Вальдер, продолжая свою работу.
– Ты что, не понимаешь по-ругски? Я – Грид! – с возмущением крикнул оборник.
– А я – Йорк. Слыхал про такого? – спокойно ответил Вальдер и равнодушно посмотрел на бывшего ворона.
И только тут до Грида дошла причина появления Вальдера на пустом берегу у черных сосен. Грид вдруг вспомнил, что левое ухо у Вальдера… было порвано стрелой, как и у Йорка. Никто из оборников острова Ран никогда не видел предводителя датских викингов, но все об этом знали. Грид вздохнул с упрёком к своей наивности и недомыслию. Он провёл рукой по лицу и покачал головой.
Один из разбойников йорковой ватаги решил взять Грида руками. Грид посмотрел на него кисло и обречённо, но, когда датчанин приблизился, у него в ухе оказался нож Ворона. По самую рукоять. Маленький коварный нож, который всегда трудно найти. Даже Зося, нежно изучив руками всё тело Грида, не смогла обнаружить этот клиночек.
Нож будто бы сам оказался в ушине датчанина, так резко и проворно ударил Грид. Он остался стоять на месте, и никто не успел понять, что произошло.
Датчанин умер сразу, но как-то не сразу упал. Его ноги сложились в коленях с небольшим опозданием. Грид принял рукоять его меча и датчанин, упав, оставил свой меч в руке Грида. Теперь уже даны оценили опасность. Их было трое, считая Йорка, потому оборник отступил в темноту, которая поглотила его, как кошалинское болото слизывает потерявшуюся корову.
Первый же, кто сунулся вслед за ним, крепко получил из темноты, чего вполне хватило, чтобы он попрощаться с жизнью. Отметина, оставленная Гридом на его лбу, разделяла голову на две несросшиеся части.
Йорк был упрям и настойчив, но не настолько, чтобы повторять чужие ошибки ценою в жизнь. Он проворно отступил к дровяной колоде, поднял с земли круглый шлем с полумаской, и теперь стал похож на истинного дана, какие чужой кровью помечают места своего разгула.
Его подручный щурил глаза, вглядываясь в темноту, и размахивал во все стороны мечом. Этой предосторожности, однако, не хватило, чтобы уберечься от вылетевшей из темноты бревнины, которая свалила его с ног. Сразу же следом появился и сочинитель такого успешного броска. Йорк, занятый шлемом, был в этот момент слишком далеко, чтобы защитить упавшего соратника.
Гриду между тем удалось только ранить довольно вёрткого противника, но и нанесённой им раны было достаточно, чтобы поединок с Йорком перерос в противостояние один на один. Неудачливый датчанин катался по земле, стонал и корчился от боли. Но всё его несчастье больше предназначалось для глаз Йорка, чтобы показать, что тот остался совсем без поддержки.
Йорк теперь стоял напротив молодого оборника и всем видом показывал уверенную готовность к тому, чтобы решить сейчас эту внезапно возникшую проблему. Это не была привычная бравада свирепых на вид датских викингов. Для тех двадцати человек, что Йорк положил, схватившись с ними в равном бою, это был хороший урок боя. Настоящий урок, но… последний.
Он сделал шаг вперёд, и Грид почувствовал, как сосредоточены инстинкты его противника, в каком порядке и согласии находятся они с его телом. Кожаный фартук– лудо, который варяги носят поверх кольчуги, обтягивал широкую грудь Йорка. В ней горело сердце воина. Не слишком подходящее для умника и праведника, не слишком доброе для хорошего отца и верного мужа, но настоящее для исполнения тех целей, которые выбрали его руки. Если бы сам Переплыт промышлял среди людей, он бы выглядел именно так.
Грид вдруг почувствовал себя беспомощным, обречённым, зажатым в свой страх. Ему впервые стало тесно внутри самого себя и в бою. Сейчас мгновение решало всё. Только мгновение! И Грид вспомнил Зосю. Йорк, стерев с клинка кровь этого руга, обязательно пойдёт разведать в чёрные сосны, один ли он здесь оказался? И неизбежно найдёт Зосю. Иначе и быть не может. Йорк относился к породе голодных псов, чей нюх выслеживает даже намёк на присутствие цели. Он найдёт Зосю и тогда…
Грид поджёг себя болью и желанием драться. Птица, которая тенью ещё оставалась в нём, не мечется над ристалищем. Ей не свойственны порывы сокола и сила орла. Ворон правит точностью, идеальной точностью своего вторжения. Ворон останавливает время! – Так думают те, кто не знает, что остановить время невозможно, если… Если не научиться опережать его в себе самом.
«Не будет никакого боя! – решил Грид. – В бою он убьёт меня. Будет последний удар Ворона»!
Йорк уже стоял в полутора шагов. Уже вспыхнула в нём ярость атаки, но мгновением раньше ему в глаз ударил клюв Ворона. Со скоростью летящей стрелы. Всего только один удар. Йорк рухнул в песок, вырвав глазом меч из руки Грида.
Глава 12. Пилау, Восточная Пруссия, 20 сентября 1757 года
Мы снова отвлечёмся на непродолжительное время от происходящего в девятом веке и обнаружим себя на том же самом месте, где оставили Грида и Зосю, но через девятьсот двадцать пять лет. День в день.
Только отгремело сражение при Гросс-Егерсдорфе и русская армия ушла за Неман. Ненадолго, правда. Пруссаки оценивают это как блестящую победу, хотя в самой битве были сломлены, а историки позже сочтут столкновение при Гросс-Егерсдорфе одним из самых нелепых сражений за всю историю войн.
