Онлайн книга «Сломанная тень»
– Извините, Ирина Лукинична. Я, конечно, доверяю вашему мнению. Но лично я не замечаю у Полины Андреевны никаких признаков нервной горячки. – Просто вы мало с ней общаетесь. Я всегда удивлялась врачам! Разве возможно распознать болезнь за десять минут осмотра? Вам придется уделять Полине гораздо больше внимания, наблюдать за ней! – Каким, простите, образом? – поинтересовался Тоннер. – Вы на маскарад собираетесь? – Собираюсь! – Вот и чудненько! Будете ее кавалером! Юрий-то в Лондоне… – А-а… – Тоннер хотел спросить про Кислицына, но на сей раз вовремя остановился. Софья Лукинична и так, и сяк крутилась перед Тучиным: – Фи! Даже на платье не взглянул! – У меня срочный заказ! Не шевелись, Пантелейка! Тучин успел зарисовать только Тимкино лицо; что ж, фигуру Гиацинта придется писать с казачка. – Александр Владимирович! Тучин вздрогнул, осторожно обернулся к двери: – Ах! Это вы, Илья Андреевич! Слава богу! Очень рад! Тоннер головой потряс – не снится ли? В последние встречи художник недвусмысленно выражал ему неприязнь. – Добрый день! Я на секунду. Меня просили кое-что вам передать. – Доктор достал письмо Дашкиной и, только отдав его адресату, заметил Лаевскую: – Здравствуйте, сударыня! – Здравствуйте! – с вызовом произнесла Софья Лукинична. – Как ваше самочувствие? – Как видите! – Лаевская смерила доктора уничижительным взглядом. – Сударыня, я у вас случайно в спальне микстурку свою не забыл? – Нет! – Софья Лукинична злобно сверкнула глазами. А затем вдруг улыбнулась: – Но можем пойти поискать! Вместе! – Увы, временем не располагаю! – поблагодарил Тоннер. – Если вдруг найдется – не сочтите за труд… – Огромное спасибо, Илья Андреевич! – Тучин, прочтя записку, сперва подпрыгнул, а потом на радостях обнял доктора. – А вы-то сами идете на маскарад? – Увы, придется. – И мне тоже. Но… – Тучин нахмурился. А вдруг Киршау его в лицо узнает? Обер-полицмейстеру по должности положено маскарады посещать. Как бы так одеться, чтоб не узнал? – Всего хорошего! – поспешил раскланяться доктор. – Мне еще к Полине Андреевне надобно заглянуть! – Ну что они в ней нашли? – разозлилась Софья Лукинична. – Сашенька! А ты, соколик, что нахмурился? Прямо как в детстве! Помнишь, тебя оса укусила, ты личико сморщил, заплакал, на коленки мои забрался, а я гладила тебя и дула. Не помнишь? Ты крошкой тогда был, еще в платьицах бегал… Какая идея! В женском платье Тучина никто не узнает! – Тетушка! – воскликнул обрадованный художник. – В вашем гардеробе что-нибудь для меня найдется? – Ваша тысяча! – Кислицын развернул сверток, в котором ассигнации соседствовали с серебром и даже медью. – Тяжело, поди, было такую сумму собрать? – сочувственно спросила Ирина Лукинична. Кислицын вздохнул. – Эх, Матвей, Матвей! От кого, от кого, а от тебя не ожидала. – Прошу прощения, Ирина Лукинична! – Понимаю, понимаю! Бес попутал! Что ж, с кем не бывает! Но что сделано, то сделано. Будем вместе ошибки исправлять. – Я готов! – И отлично! Со свадьбой, сам понимаешь, тянуть нельзя. Думаю до поста Филипповского сыграть. – С какой свадьбой? – с замиранием в голосе спросил Матвей Никифорович. – Твоей! Твоей с Оленькой! Везунчик! Весь банк сорвал. Все пятнадцать тысяч! – Но Ирина Лукинична… – Да не волнуйся так! Ребеночек, может, еще и помрет. Они часто дохнут! А денежки – все, считай, при тебе! – Да послушайте! Не могу я на Оленьке жениться! Я Полину люблю! – Хитрец! – Ирина Лукинична погрозила ему пальчиком. – Аппетит проснулся? Пятнадцати мало? Ладно! Давай так! Ежели ребеночек через годик не помрет, я тебе еще тыщонку подкину! По рукам? – Ирина Лукинична! Я не торгуюсь! Поймите: я люблю Полину! И она меня! – Кислицин упал на колени. – Благословите! – Что? Да какая это любовь? – злобно прошипела Ирина Лукинична. – У вас не любовь, у вас томление плоти! Любовь – это когда надежность, когда обеспеченность, когда положение в обществе! Полина к нищете твоей не привыкла! Да и мы не допустим! Костьми ляжем! – Ирина Лукинична! Я наследство получу! Вот бумаги, взгляните… – Не морочь мне голову! – Господи! Что ж такое! Я же по-хорошему пытаюсь! Мы же все равно поженимся! Сбежим! – Что? Да я… В порошок сотру! В долговую яму засажу! Матвей придвинул к ней лежащую на столе кучку денег: – Все до копеечки, пересчитайте! – А те, что московским процентщикам задолжал? Ефросинья Михеевна пишет, разыскивают они тебя! Так я им сообщу, где искать! – Это ваше право! – Из дома тебя уже выставили, будешь упорствовать – и со службы выпрут! За тебя ведь Андрей Артемьевич хлопотал? Похлопочет об обратном! – Честь имею! – Матвей Никифорович щелкнул каблуками. – Опомнись… Ирина Лукинична в ярости запустила в дверь подушкой. Очень она надеялась, что уговорит или запугает Кислицына. Что же теперь делать? За кого Ольгу выдать? – Никанорыч! Где тебя носит, старый хрыч! – Да здесь я! – Кислицын, выходя, стукнул дворецкого распахнувшейся дверью – тот, по своему обыкновению, подслушивал. – Есть новости? – Так, ерунда! К господину Тучину фельдъегерь приезжал. А сразу после Александр Владимирович приказали в кабинете Владимира Андреевича шторы раздернуть. – Его высокопревосходительство что делает? – Андрей Артемьевич? К маскараду одеваются! – Что? И он туда же?! Батюшки светы! Утренний рублик был реквизирован укушенной Аксиньей (пока Макар тащил ее к докторам, залезла, тварь, в карман). После унизительных просьб, клятв «никогда больше» и прочих калечащих душу обещаний ему было выдано на стакан. А что такое стакан? Первый робкий шаг! Насмешка над трепещущим нутром! Макар вымел у калитки яму, карауля Шнейдера. Тот явился под вечер. – Опять рублик с вас! – заявил ему с ходу осведомитель. Борис Львович скривился: – Я в твоих услугах больше не нуждаюсь! – Да вы послушайте! Я вам такое расскажу! Тут… – Пропусти! – Утром собака Тоннера жену мою покусала! Потом Тоннер обедать приезжал… |