Онлайн книга «Сломанная тень»
Тучин, в свою очередь, с завистью окинул взглядом закатанные в валики дядюшкины седины – он в женском паричке страшно измучился. И без того жарко протопленный Большой театр нагревался дополнительно от пламени тысяч свечей, освещавших партер, и сотен масляных плошек, иллюминировавших широкие окна. Веер не спасал, да и пользоваться им художник побаивался. Софья Лукинична по дороге напугала провинциала-племянника: веер, оказывается, не столько опахало, сколько, как она выразилась, «инструмент выражения чувств». Закрытым веером ткнуть себя в сердце – все равно что признаться в любви, а ежели повести в сторонку – увы, увы, чувства давно умерли. Дорогие билеты (аж по десять рублей!) публику не испугали. Невообразимое количество арлекинов и коломбин, пастухов и пастушек, мушкетеров и восточных одалисок бродили по залу, беседовали в ложах, уединялись в галереях. Те, кто не позаботился о костюмах заранее, могли купить полумаску или домино в киосках при входе. Не только духота и толкотня раздражали Тучина – оказалось, что найти на маскараде Дашкину вовсе не просто. Только самых близких мы способны узнать по походке или осанке; всех прочих различаем по лицам. Но здесь все лица были спрятаны под масками, мельтешащими вокруг, так что в глазах рябило. Первым Тучин признал Дениса – по оливковому фраку с высоким воротником и узорчатыми пуговицами. Александр раскрыл веер и, отмахиваясь наотмашь, что означало «увы, я замужем», подошел к нему, кокетливо обронив: – Какой вы хорошенький! Провинциал, верно? Денис покраснел: – Да, сударыня, увы! Но как вы догадались? – Во-первых, я вас никогда не видала! – хихикнул Тучин. – Во-вторых, только деревенщина способна засунуть в бутоньерку белую розу! В нынешнем сезоне это не авантажно! [74] Тучин кокетливо хлопнул друга веером по щеке. – А что нынче авантажно? – спросил смущенный Денис, воспринимавший собственную провинциальность как недостаток, впрочем, вполне поправимый. – Авантажно нахалам рыло бить! – со стула рядом с Денисом неожиданно приподнялся высокий господин. – Особливо тем, кто в дамских платьях щеголяет! К удивлению Угарова, дама пьяной выходкой не возмутилась, напротив, раскрыла объятия: – Федор Максимович! Какими судьбами? – Все проказничаешь? – спросил Тучина после поцелуев Терлецкий. – Для чего же тогда маскарады? – Смотри, доиграешься! Прежде чем попасть в Большой театр, веселая компания вдоволь накаталась по городу. Виновниками были кучер кареты, перепутавший Медико-хирургическую академию с Военно-морским госпиталем, и Терлецкий, то и дело требовавший остановок возле питейных заведений: в каждой ресторации он опрокидывал рюмочку, а в каждом погребке – стаканчик ренского [75]. К Тоннеру добрались уже затемно. Узнав, что Илья Андреевич на маскараде, Роос выразил желание туда попасть, захмелевший Терлецкий не возражал. – Ты зачем так вырядился? – спросил Денис друга, который вежливо отказался от предложения Федора Максимовича отметить встречу в буфете. – Чтобы Дашкин не узнал! Не знаешь, он здесь? – Здесь, здесь, – буркнул Угаров. – С супругой? – Ну да. – Как его узнать? – Очень просто! Нельсоном вырядился, – сообщил Угаров, однако, подумав, с сомнением прибавил: – А может, и Кутузовым… Камердинер Петруха слыхом не слыхивал о корсарах, потому обрядил князя в венгерку, турецкие шаровары и треуголку. – Нельсон или Кутузов? Ага! Стало быть, повязка на правом глазу! – догадался Тучин. – Постой! Не он ли? Дашкин носился по освобожденному от кресел партеру аллюром, то и дело наступая на пятки и платья, а княгиню, будто левретку на поводке, таскал за собою за руку. – Черт! Ни на шаг не отпускает! – расстроился художник. – Саша! Ты ничего мне не хочешь рассказать? – неожиданно спросил Угаров. – Хочу! Хочу, Денис! Но не сейчас… – Может… – Завтра! Завтра! Прости… Тучин нырнул в толпу и сразу исчез, подхваченный маскарадным водоворотом. – Что здесь делает Пушков? – Киршау, к удивлению Тоннера, держался подчеркнуто холодно. – Мы условились тут встретиться. – Нашли место! – А почему нет? Пушков, кстати, отлично справился с заданием: выяснил, что ключи от черных дверей в доме Ухтомцева хранятся у дворников. Представляете? Рано утром, часов этак в пять, они отпирают двери, дабы принести в квартиры дрова и воду. – Обычное дело! Что из этого? – Как что? Таким образом убийца и проник в квартиру! – Ерунда! Не может быть! Дворники бы заметили! – Они и заметили! Два дня подряд, вчера и позавчера, во двор заходил монах. Якобы в ретирадник [76] ему надо было… – Совпадение! – Нет! Нет, Карл Федорович! Чует мое сердце, этот монах и есть убийца! – Зашел святой человек нужду справить, а вы его в убийцы записываете! – раздраженно бросил Киршау. – В общем так, Илья Андреевич! Запомните: не было никаких убийств! – Как не было? – оторопел Тоннер. – Не требуйте объяснений! Расследование закончено, Пушкову я велел вернуться в часть. – Но… – Простите, Тоннер! С минуты на минуту прибудут император с императрицей. Я отвечаю за их безопасность! Честь имею! – Вы нам мешаете! – без обиняков прошипела Полина, горячо обсуждавшая что-то с Кислицыным. – Умоляю! – Юлия Антоновна схватила подругу за руку. – Илья Андреевич еле уговорил мужа оставить меня на минуту! Не прогоняй меня! Мы обещали ему никуда не отходить. Тоннер с огромным трудом разлучил семейную пару – пока Дашкин с женой, никакая шантажистка к нему не подойдет! – Что ж, стойте, мы сами отойдем! – Полина! Не злись, пожайлуста! Может быть, мы с тобой видимся в последний раз! Меня завтра увезут из Петербурга! Навсегда! – Вот как? И ты недовольна? А я, представь, мечтаю отсюда убраться! – отрезала Налединская. Дашкина не успела удивиться – к ней подлетел Тучин: |