Онлайн книга «Сломанная тень»
– Мне это неинтересно. – Шнейдер предпринял попытку обойти Макара. – Откушал и снова уехал. Да! И Данилу с собой прихватил. А собака следом побежала. Тварь! Шнейдер шел быстро, но сторож не отставал. – Вернулись через пару часов, но только Данила с собакой, Тоннер – нет. Я стою себе мету, вдруг карета подъезжает… – Киршау? – на всякий случай поинтересовался Шнейдер. – Э-э-э. Если бы… Макар все больше и больше отчаивался. Событие было так себе, ничего примечательного, но на безрыбье, как говорится, и сам раком станешь. – Кто? – Шнейдер на ходу обернулся. – Жандармского корпуса полковник! Из кареты не вылезал – выпимши потому что, а прямо оттуда приказал мне: «Доложи, говорит, что прибыл». Но тут Данила с Катей выскочили: «Федор Максимович! Федор Максимович!» Оказалось, в карете еще двое. Один иностранец, а второго вы видели. Художник, что вчера приходил. – Ну и бог с ними! – сказал Шнейдер. – Катерина их в дом звала. Давайте, мол, покормлю, мясо пожарю. Но те отказались, знают, наверное… – Что знают? – спросил, зевая, Борис Львович. – Как что? – удивился Макар. Он так часто слышал и сам пересказывал придуманную Аксиньей страшилку о том, что Тоннер питается человеческим мясом, что и сам в нее потихоньку поверил. – Илья Андреевич каждый день в морге кусочек отрубает и домой приносит. Аксиньюшку мою готовить заставлял… – Клянись! – Чтоб меня черти разорвали! – Под присягой подтвердишь? Макар зажмурился, а затем выпалил страшную цифру: – Двадцать! – По рукам! – Серебром! – Облезешь! – Тогда рубль прямо сейчас! – Будет тебе рубль! Только бумагу одну подпишешь! В прихожей было не протолкнуться. Филипп Остапыч бегал из угла в угол, подавая господам верхнюю одежду. Возле крыльца их уже с полчаса дожидались кареты и экипажи. – Чур, Сашенька со мной едет! – топнула ножкой Софья Лукинична, схватив Тучина за руку. – Мы, кажется, не знакомы, сударыня! Позвольте представиться… – начал было генерал Лаевский, но его с хохотом перебила Ольга: – Это же наш Сашенька! Александр Владимирович смеха ради в платье Софьи Лукиничны обрядился! На стройном Тучине черное с кружевами платье сидело как влитое. Клок и шляпка с вуалью довершали картину. – Не припомню, матушка, у вас такого платья! – заметила Полина. – Сегодня в коробке нашлось! Я приказала утром открыть, думала, там розовое лежит. Ан нет! Его только к вечеру доставили! Безобразие! Софья Лукинична оделась цыганкой: к платью, добытому с боями у Сиклер, присовокупила бусы, монисто, в прическу воткнула алую розу, а в руках держала пестрый веер. – А вот и Матвей Никифорович! – обрадовался Андрей Артемьевич, завидев спускавшегося от Ирины Лукиничны Кислицына. – А мне сказали, что вы съехали! – Так и… Молодой человек не договорил. Его перебила Марфуша, внезапно появившаяся на лестнице: – Возмездие грядет! Горе дому сему! – Она что? Тоже на маскарад поедет? – удивилась Софья Лукинична. Кликуша спускалась, патетически размахивая руками, с завыванием декламируя странные строки: Пятый к первому придет!
Рок!
Ровно в полночь там умрет!
Кровь!
Да свершится страшный суд!
Меч!
Да погибнет грех и блуд!
Тлен!
Чистый помыслами ангел
Призван Господом карать.
Трепещи! Грядет архангел,
Михаилом его звать!
Пятый к первому придет!
Пятый к первому придет!
Пятый к первому придет!
Ровно в полночь он умрет!
– Ну и чушь! – воскликнула Софья Лукинична. Остальные молчали. – Кто? Кто умрет? – переспросил Кислицын. – Пятый! – Марфуша прошла мимо Матвея Никифоровича, но вдруг развернулась и закричала, брызгая слюной: – Кто знает – тот понимает! Блаженная затряслась, рухнула на пол, вокруг ее губ вспенилась слюна. – Помогите! – испуганно вскрикнул Андрей Артемьевич! – Да пусть подыхает! – Софья Лукинична попыталась переступить через Марфушу, но та вдруг скорчилась, Лаевская споткнулась и непременно упала бы, кабы не поддержка Тучина. – Помогите! – снова закричал Андрей Артемьевич. Тоннер был вынужден отпихнуть Ольгу Змееву, которая загораживала ему проход. – Держи ей голову! – крикнул он подбежавшему Никанорычу. Илья Андреевич сверху уселся на блаженную и впихнул ей в рот свою трость. В тот же момент Филипп Остапович, бросивший на пол шубу Лаевской, кинулся на колени и крепко схватил несчастную за ноги. За руки ее уже держал Матвей Кислицын. – Падучая! – коротко объяснил Илья Андреевич. – Если не засунуть что-либо в рот, откусит себе язык и умрет от потери крови. Придавленная тяжестью доктора блаженная перестала корчиться и биться. Вместо этого она застучала кулаками и замычала. – Мне кажется, она пытается что-то сказать! – предположил Кислицын. Тоннер нехотя вытащил трость. – Я не кобыла! Слазь! – Марфуша стала вырываться и даже лягнула Филиппа Остаповича. – Отпустите ее! – приказал генерал. – Но у нее приступ! – возразил Тоннер. – Насилуют! Белорыбицу насилуют! – орала блаженная. – Отпустите, я сказал! Илья Андреевич, пожав плечами, поднялся, швейцар и Матвей Никифорович выпустили Марфушины конечности. Быстро вскочив, она гневно произнесла: – Обесчестили! Тьфу! – и убежала по коридору, ведущему в кухню. – Мы едем или нет? – спросила недовольно Лаевская. – Ну, слава богу! Укатили! Пора и нам! – сказал Никанорыч Филиппу Остаповичу. – Новичок проставляется! Тихон! Стол, поди, уже накрыл! Пошли! Что задумался? – Слышал, что Марфуша сказала? Страшный суд грядет! – Так я и про то! Поспешать надо, чтоб успеть напоследок! Глава двадцать третья
– Завидую я тебе, Сашенька! – шепнул Андрей Артемьевич племяннику. – В паричке-то ох как удобно! Очень я их любил! Напялил, попудрился – и побежал! А с этими прическами сил никаких нет! Меня куафер [73] целый час сегодня мучил! |