Он застал Ильдико стоящей у одного из окон их покоев, все еще облаченной в праздничный наряд.
Она приветливо улыбнулась, обернувшись к нему.
– Королева предпочла уехать? Хвала богам! – Жена буквально впорхнула в его объятия. – Никогда не поверю, что ты плоть от плоти этой женщины.
К сожалению, это горькая правда. Однако, судя по недоверию окружающих, он преуспел в своем стремлении не быть похожим на матушку.
Кожа покрылась мурашками, когда Бришен вспомнил слова королевы:
«Жаль, что ты мой сын. Из тебя получился бы великолепный супруг».
– Я велел приготовить ванну, – сказал он. – Мне нужно хорошенько вымыться. Присоединишься ко мне?
Ильдико охотно кивнула и заметила принесенную им шкатулку.
– Что это?
– По словам королевы, цель ее визита.
Ильдико попятилась от него.
– Может, тебе стоит облачиться в доспехи, прежде чем открыть ее?
Бришен догадывался о содержимом шкатулки. То, что Секмис находила забавным, для других было живым воплощением их ночных кошмаров.
– Я позже гляну, что там.
Однако унять любопытство жены оказалось не так легко.
– И не дашь мне посмотреть?
Он вздохнул.
– Ильдико, не думаю, что это будет приятным сюрпризом.
Она нахмурилась.
– Тогда, тем более, тебе не следует открывать ее в одиночку.
Она была рядом с ним и выстояла при куда более мрачных событиях, чем подарок Секмис. И сейчас сможет.
Бришен открыл крышку, явив их взору содержимое шкатулки. Ильдико покачнулась, схватив его за руку.
– Вот сука, – выдохнула она – Мерзкая дрянь. Она ехала в такую даль, чтобы вонзить кинжал в едва зарубцевавшуюся рану.
Догадка Бришена оказалась верна, поэтому он не вздрогнул, увидев подарок Секмис. Внутри шкатулки, точно резной шарик в детской игре, катался его глаз, сморщенный до иссохшей красновато-желтой горошины. Бришен захлопнул крышку и швырнул шкатулку в огонь полыхающего очага. Языки пламени поглотили коробку, бросив сноп голодных искр на решетку.
– Наверное, она изнывала от скуки в Харадисе.
Ильдико нахмурилась и язвительно спросила:
– Почему ты не злишься? Мне хочется кулаком стереть ухмылку с ее лица.
Она ударила по правой ладони кулаком.
Бришен развернул ее к себе и успокаивающе провел руками по шелковистым рукавам ее рубашки.
– Она предсказуема и еще не сделала ничего такого, чего бы я от нее не ожидал.
Глаза Ильдико заблестели от слез, и она заморгала.
– Она подписала тебе смертный приговор. Расселась на своем троне, как огромная паучиха, и разрешила им убить тебя!
– Не забывай, жена. Я не представляю никакой ценности.
Ильдико бросилась к нему и крепко обняла за талию. Мягкие груди прижались к его торсу.
– Ты бесценен для меня, – сказала она ему в тунику и подняла голову, прищурив полные от слез глаза. – Жаль, что я не могу снова убить их, Бришен. И еще больше мне жаль, что не могу убить королеву.
Он зарылся пятерней в ее волосы, прежде чем наклонился и поцеловал в лоб.
– Я люблю тебя, моя кровожадная ведьма.
Ильдико хмыкнула и слабо улыбнулась.
– Это хорошо, потому что за ужином тебя ждет пытка. Я думала, твоя матушка задержится еще на одну ночь и уговорила повара приготовить картошку.
Бришен запрокинул голову и расхохотался. Он поднял Ильдико на руки и закружил.
Стоило ему остановиться, Ильдико вырвалась из его объятий, пошатываясь от легкого головокружения.
– У меня тоже есть для тебя подарок, – заявила она. – И это не частичка плоти.
Она достала бархатный мешочек из сундука у изножья кровати и протянула ему.
– Его доставил ювелир из Халматуса, пока ты выздоравливал. Я не вспомнила об этом, пока мы с Синуэ не стали проверять шкафы в поисках скорпидов.
Бришен развязал шнурок и высыпал содержимое мешочка на ладонь. У него перехватило дыхание при виде кабошона по размерам вполовину меньше того, что подарила Ильдико мать. Вырезанный из цитрина, он сиял подобно глазам каи в полночь. В глубине камня пульсировала искра более глубокого оранжевого цвета. Воспоминание. Ильдико удалось найти драгоценный камень памяти.
Бришен посмотрел на супругу.
– Как он попал к ювелиру?
Ильдико пожала плечами.
– Он сказал, они редки.
Если этот камень хранит то, о чем он подумал, то Бришен собирался снова посетить Халматус, и визит будет далеко не дружеский.
– Ильдико, заклинание, способное раскрыть потенциал камня, опасно и непредсказуемо. Ты же не… – Она кивнула, подтверждая его страх. – Я убью этого ювелира.
Ильдико обижено засопела.
– Для меня магия не представляла опасности. Безумие воспоминаний затрагивает лишь каи, а я – человек. Мы с ювелиром не особо верили, что заклинание сработает. Думаю, он не меньше меня удивился, когда все получилось.
Ее пальчики неуверенно и робко скользнули по его пальцам, камню. Странные глаза жены умоляли принять подарок.
– У людей нет огня жизни, который можно отнести в Эльмек, если я умру раньше тебя. Этот камень хранит одно из моих воспоминаний. Пусть этот бледный свет будет для тебя вместо огня.
Она его сила и слабость, а сейчас едва не поставила на колени. Бришен заключил ее в объятия, сжимая в руке кулон. Он целовал щеки, виски, мокрые от слез уголки глаз Ильдико. Дойдя до губ, Бришен остановился.
– Ты не бледный свет, а сияние, рядом с которым я никогда не ослепну.
– Люби меня, – прошептала она ему в губы.
– Вечно.
Эпилог
В покоях, расположенных глубоко под общественными залами дворца, королева Секмис вырезала сердце из мертвого тела своего последнего любовника и бросила в оловянный таз.
Кровь все еще лениво стекала из перерезанных артерий, наполовину погружая сердце в багровую лужицу. Секмис опустила пальцы в чашу и начертила таинственные символы на трупе, распростертом на пропитанной кровью кровати. Она произносила слова не на баст-каи и не на всеобщем, а на наречии, которое резало язык с каждым произнесенным слогом. Металлический соленый вкус заполнил рот, и чтобы не захлебнуться, Секмис сплевывала между фразами.
Изуродованное тело каи дернулось и начало извиваться, а легкие в разрезанной грудине сделали невозможное и наполнились воздухом.
Подействовало! Заклинание сработало! После стольких лет, стольких попыток! Наконец-то!
