Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
– Елизавета Львовна говорит, вы писатель, – сказал Витя. У него были набрякшие веки и маленькие бесцветные глазки. Волосы были зачесаны поперек лысины. Никогда не понимал, зачем они это делают. Не лучше ли носить свою лысину с честью? Мало волос – много тестостерона. Так говорят, во всяком случае. – Вроде того, – сказал я. – Не скромничайте, это сразу видно. Он обратил вопросительный взгляд к Рогнеде. – Моя невеста, – сказал я. – Модель? – Я стилист, – сказала Рогнеда, улыбаясь алым вампирским ртом, – а он шутит. – Писателю полезно иметь личного стилиста, хи-хи-хи… Я бы не прочь. Бизнес-стиль, знаете… Имидж в наше время – это все… – Я дорого беру, – сказала Рогнеда. – Я бы… можно вас на минутку? – Он вновь обернулся ко мне, бокал с шампанским он сжимал в руке, точно мертвую птицу со скрученной шеей. Костяшки на пальцах были белыми. – Да, – сказал я, – да, конечно. На столике за колонной уже стояло несколько пустых бокалов из-под шампанского. Сколько же Сметанкин во все это вбухал? – Слушаю, – сказал я. – Вы его хорошо знаете? – спросил Витя и, морщась, отхлебнул из бокала. Наверное, шампанское показалось ему слишком кислым. – Этого вашего родственника? – Нашего родственника, – сказал я, улыбаясь. – Нет, откуда? Он же только недавно сюда приехал. – И вы никогда не переписывались с ним прежде? Нет? – Как я понял, – сказал я, – он решил восстанавливать семейные связи совсем недавно. Знал ли я его раньше? Нет, не знал. – Но он надежный человек? – Понятия не имею. – Такой прием стоит денег. – Безусловно. Я знал, что` за этой преамбулой последует, но не стал ему помогать, решил, пускай сам выкручивается. Этот Витя мне не нравился. И как это тетя Алла допустила такой мезальянс? Или больше на Риточку никто не польстился? – Я задумал одно дело, – сказал Витя, – очень перспективное дело. Перспективный бизнес. Но нужен начальный капитал. Вложение. Вы вроде пользуетесь тут влиянием. Поговорите с ним, а? Мы могли бы на паях. – С ним? – И с вами. Как с посредником. Или вы хотите сразу? Если он вложится. Скажем, семь процентов от сделки… – Пятнадцать, – сказал я. – Что? – Пятнадцать. Вы не деловой человек. Это стандартный процент за посредничество. – Я деловой человек, – сказал Витя. Лицо его жалобно искривилось, а волосенки прилипли к лысине. – Но у меня нету… только квартира… под залог. Они преследуют меня, вы понимаете? – Кто? – Эти люди. Я неосмотрительно поручился, понимаете? И теперь… Бедная, бедная Риточка. – Если я не отдам им эту сумму… А чтобы отдать, я должен сначала ее иметь. И если он, этот Сергей… Мы же родственники… У него все-таки было мало тестостерона. Те, кто утверждает, что тестостерон коррелирует с лысиной, ошибаются. – Я поговорю с ним, – сказал я, – правда поговорю. Может, он и правда подкинет им денег? Все-таки дочка тети Аллы. Или наймет киллера. Нет человека – нет долга. Нет долга – нет проблемы. Киллер дешевле обойдется. – Спасибо! – Он опять собрался трясти мне руку. – Не за что, – сказал я, убирая руку в карман. Говенные какие-то у меня родственники. Сплошь лузеры. Я оглянулся в поисках Рогнеды и не нашел ее. Наверное, пошла в туалет подправить макияж. В кино они всегда так делают. Подошел официант с подносом. На подносе было больше пустых бокалов, чем полных. Я взял себе еще шампанского – может, вообще остаться тут, за колонной? Хорошее, удобное место. Я их вижу, они меня – нет. – Ого, какие котлы! Этот родственник выглядел как Сметанкин до его странной трансформации. Крепкая шея и бритый затылок. Правда, он был постарше. – Подарили, – сказал я и пожал плечами. У меня что, и такие родственники есть? Этот, наверное, из донских казаков. Или политкаторжан. Буйная поросль Зауралья. Вон, какая будка. – Такие за так не дарят. – Значит, было за что. Ты мне вообще кто? – А хрен его знает. – Он пожал плечами. – А фамилия? – Тимофеев. Тимофеев Василий Трофимович. – Очень приятно, – сказал я. Он мне понравился больше того, первого. Была в нем одновременно основательность и бесшабашность. – Коньяку хочешь? – спросил Тимофеев. – «Хеннесси», однако. – Плесни сюда. – Я подставил ему пустой бокал из-под шампанского, – оказывается, я его успел выхлебать. С шампанским всегда так. Официант покрутился вокруг, посмотрел на нас неодобрительно, но Тимофеев сказал ему «отвали», и он отвалил. – Ты откуда? – спросил я. – Из Томска. – А я местный. – Знаю, – сказал он сурово и содвинул свой бокал с моим. И мы выпили разом. – Интимный вопрос можно? – В голове у меня шумело, я надеялся, что после коньяка немножко прояснится, но, похоже, надежда оказалась иллюзорной. – Валяй. – Сколько у тебя вообще сосков? Три? – Ну, три, – сказал он неохотно, – а тебе какое дело? Ты что, педик? – Нет. Я твой родственник. Это семейная черта. – Вроде родимого пятна, да? – Он обрадовался. – Это как в сериалах. Сын теряется в детстве, а потом мать находит его по родимому пятну. И что характерно, сын уже большой, борода растет, а мать ни на столечко не изменилась. – Сериалы – говно, – сказал я и отпил коньяку. – Точно, – он шумно вздохнул, – сплошное вранье. Придумать ничего толкового не могут, сценаристы, блин, сидят там, жизни не видели. Слушай, Серега сказал, ты вроде писатель, нет? – Ну? – сказал я. В последнее время я полюбил это краткое выразительное слово. – Хочешь, сюжет продам? Крутой сюжет. Гони тыщу баксов, а я тебе сюжет. – Вася, – сказал я, – я сейчас не при деньгах. – Ну, давай гонорар поделим. Пополам. Ты как? – Пятнадцать процентов. Больше никак, Вася. – Ладно. – Он опять вздохнул, он чем-то напоминал мне большое морское животное, они так дышат, с шумом и через одну ноздрю. – Под честное слово. Твое слово, мое слово. Заметано? Главное, чтобы люди знали, как оно бывает. |