Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
– Ясно, – сказал я. – Сначала я подумала, может, он откуда-то узнал? У меня тоже есть недруги. – Испугались, что он будет вас шантажировать? – спросил я напрямик. – Нет, что вы! То есть… да, испугалась. У меня достаточно уязвимая позиция. Но вы понимаете, я ничего не понимаю. Какие-то несуществующие родственники. Если бы он хотел меня шантажировать, вообще со мной встретиться… Я думаю, что… многие вопросы можно решить. Я бы ему помогла. Помогла с бизнесом. Поддерживала бы его. – Эмма Генриховна, – спросил я, – вы чего хотите? Чтобы он признал вас матерью или, напротив, чтобы не признавал? Это же две разные вещи. – Я готова его признать, – сказала Эмма Генриховна. Вот это номер. Сметанкин, получается, никакой не аферист, никакой не убийца старушек, а просто псих. Самое банальное объяснение обычно оказывается верным. А если он просто псих, просто несчастный человек, несчастный отказной малыш, как он и говорил, это значит… это значит, что и Рогнеда никакая не авантюристка, никакая не зловещая сообщница, а тоже несчастная брошенная девочка… И сосед Леонид Ильич прав. А я не прав. Рикошеты, такие рикошеты. – Вы писатель. Вы разбираетесь в людях. Он вас уважает, я знаю. Объясните ему, что он пошел по неверному пути. Если это он, чтобы отомстить мне… – Да нет, – сказал я, – он просто хочет, чтобы у него было много родни. – Но у него нет родни! – Теперь уже краска залила ее щеки, такие белокожие люди легко краснеют. – Только я. Ну, еще мои родственники. Но это совсем другие люди. И его отец, его уже нет. – Эмма Генриховна, а вы не рассматриваете вариант, что произошла ошибка? Сметанкин – фамилия, конечно, не частая, но ведь не уникальная. – Нет, – сказала она и покачала серьгами, – я выяснила, говорю же я вам. Ошибки быть не может. Я знаю, он к вам прислушивается. Поговорите с ним тактично. Объясните ему, что нельзя жить иллюзиями. Что я готова пересмотреть свои позиции. – Я не самоубийца, – сказал я честно. – Чем я его могу не устроить? Как мать? – Тем, что вы настоящая. – Не поняла. – Это сложно, Эмма Генриховна. Долго объяснять. – Вы писатель, вам виднее. Все-таки я вас очень прошу. Подумайте. – Хорошо, – сказал я, – я подумаю. – Не затягивайте с этим. – Эмма Генриховна, я ничего не обещаю. Он сложный человек. – Но он к вам привязан. И к вашему батюшке. Чтобы угодить мне, она тоже сказала «батюшка». – Я постараюсь, – сказал я. – Эмма Генриховна, я уважаю ваши чувства. Не хочу отнимать ваше время. Будьте любезны, распорядитесь, чтобы меня отвезли домой. – Да, – сказала она, – да, конечно. Верочка, – (это уже в трубку), – вызови машину для господина Тригорина. И еще, – она выдвинула ящик стола и что-то протянула мне, небольшое, в узкой коробке, – маленький сувенир. Просто на память. Отказаться было неудобно, и я сунул коробочку в карман твидового пиджака «Хьюго Босс». – Просто поговорите. Подготовьте его. Скажите, – она запнулась на миг, – скажите, я буду рада возобновить наши отношения. И, поймав мой взгляд, поправилась: – Я буду очень рада его видеть. * * * Значит, Сметанкин – сын могущественной Левицкой. Ну и ну! И как я ему об этом скажу? Мексиканский сериал – не мое амплуа. С другой стороны, я же не обязан сообщать ему об этом немедленно? Надо подготовить, может, познакомить их как-то, устроить случайную встречу. Кровь не водица, может, их потянет друг к другу, в мыльных операх потерянных родственников обычно узнают по родинке или по какой-то особой примете. Но ведь это у меня три соска, не у него. И куда девать многочисленную сметанкинскую родню? Они наверняка уже съезжаются. Заселяются в гостиницу. Готовятся к завтрашнему торжеству. Молчаливый шофер высадил меня у калитки. Я вежливо сказал – спасибо, он тоже попрощался, впрочем довольно холодно. Не поверил, значит, в яхту и божоле. Солнечные полосы на треснувшем асфальте чередовались с лиловыми, с участка почему-то тянуло дымом. Может, эта змея все-таки подожгла дом? Я ускорил шаг. Рогнеда, в моей куртке с подкатанными рукавами и этой чудовищной готской юбке, из-под которой торчали две тощие ноги в огромных ботинках, деловито копошилась в чреве ржавого мангала. Этот мангал, сколько я его помню, стоял в дальнем углу сада, Валька никогда им не пользовался. – А я подумала, ты придешь и сразу жрать захочешь, – сказала она деловито, – а погода хорошая, в доме сидеть обидно как-то. Так я решила барбекю устроить. Картошка вот-вот спечется, я тебе купила колбасок, только ты сам их себе положи, ага? Еще красного вина купила. Только я твои деньги взяла, которые в кармане, ничего? А то у меня нету. – Ничего, – сказал я. – Мы глинтвейн будем или просто вино? Я апельсины тоже купила. На всякий случай. И корицу. – Ну, можно глинтвейн. Тебе кастрюлю дать? – Да я взяла уже. Внизу, в шкафчике, правильно? И соседа этого твоего позвала, а то он вчера, по-моему, на тебя обиделся. И еще старуха приходила, толстая такая, орала, чтобы мы не дымили, потому что весь дым идет на ее участок. Я ее послала, ничего? – Это Зинаида Марковна. Давно пора. Ты молодец. – Я все правильно сделала? – Ты все правильно сделала. У меня защипало в глазах. Наверное, от дыма. – Чего они от тебя хотели? Эти, на «мерсе»? – Одна дама очень хотела познакомиться с твоим отцом. Очень важная дама. Просила, чтобы я замолвил за нее словечко. – Вот видишь, – она сосредоточенно поковырялась в углях шампуром и выудила серую сморщенную картошку, – теперь все у тебя всё будут просить. Как я сказала, так и будет. А зачем? – Что – зачем? – Зачем он ей понадобился? – Это очень личное. То есть для нее. – А для него? – Для него тоже. Хотя он об этом пока не знает. В пиджаке я чувствовал себя неловко, я вообще не люблю пиджаков. Надо пиджак снять, а свитер надеть. Яхта не яхта, а в саду все-таки сыровато. – Надо же, – сказала она рассеянно. – Ты пиджак не снимай. Он костром пропахнет, а химия, наоборот, выдохнется. Запах костра на людей подсознательно хорошо действует. Работает на имидж. Что это у тебя? – Сувенир. Она всучила, неловко было отказывать. – Дай сюда. – Испачканной в саже рукой она выхватила у меня коробочку и ловко, как обезьянка, сорвала обертку. В коробке оказались приличные мужские часы, ничего особенного. Циферблат. Стрелки. |