Книга Все имена птиц. Хроники неизвестных времен, страница 242 – Мария Галина

– А то! – согласился Шендерович, расправляя истерзанный Алкой плащ. – Это Ирам. Тебе сие слово что-нибудь говорит, о многознающая?

– Разумеется, говорит, – по-прежнему раздраженно отозвалась Алка, – своего рода версия Небесного Града. Шам Шаддад, этот палач народов, вроде бы построил его в пустыне в подражание раю. Понятное дело, Всевышний от него камня на камне не оставил – от Ирама.

– Всевышний просто поднял его в свою ладонь да и перенес в сопредельный сосуд, – сказал сердитый Дубан, – с чего бы, о женщина, ему крушить столь прекрасное творение рук человеческих?

– Содом с Гоморрой он, между прочим, ликвидировал, – заметила Алка.

– Сие совсем другое дело, – отрезал Дубан, – те города погрязли в таком разврате, что даже воздух над ними почернел! Что же до Ирама, то как может он погибнуть, когда он – ось, вкруг которой вращаются миры? Впрочем, что ты понимаешь в этом, о дочь дочери дня!

– В пределах библейского узуса такого понятия, как Ирам, нет, – пожала плечами Алка, – тем более в качестве оси, вращающей миры. Еще в дополнительных источниках, между прочим, излагается версия, что Ирам был разрушен джиннами, восставшими против Господа. Ибо именно здесь окопались они для своей последней битвы….

– Ах да! – хлопнул себя по лбу Шендерович. – Джинны! Давайте, ребята, шевелитесь! У нас еще джинны на повестке дня.

– Мишка, – удивилась Алка, – ты что, совсем крышей поехал?

– Я, между прочим, Царь Времен, – сухо ответил Шендерович. – Он задумался, рассеянно озирая горизонт.

– Впрочем, – сказал он, – джиннов можно отложить назавтра. Быть может, это и произведет на диван не слишком благоприятное впечатление, однако ж меня оправдывает то, что Масрур временно вышел из строя. – В самом деле? – холодно спросила Алка и обернулась к Гиви, осознав наконец его присутствие. – А, это ты! Привет! Послушай, ты хоть мне скажи, что он несет такое? Это ж болезненный бред!

– Он царь, – вздохнул Гиви.

– Да? – опять удивилась Алка. – А я тогда кто? Королева испанская?

– До сей поры ты была суккубом, о мерзкая, – неприязненно пояснил Дубан.

– Еще один псих, – флегматично констатировала Алка.

Они приближались к дворцовым воротам. Небо совсем посветлело, чистые краски утра плясали на зеленых террасах, уступами спускающихся с гор, в узких переулках протяжно кричали водоносы….

– Так все же, – поинтересовался Шендерович, – как ты сюда попала, дщерь дня?

– Чтоб я знала, Миша! Стою я себе в музее, и тут подходит ко мне этот тип…

– Красавец? – оживился Гиви. – Смуглый? В белом костюме?

– Ну не то чтобы красавец, но в общем ничего себе… Представляешь, он меня сразу узнал. Поскольку слышал мой доклад на семинаре у профессора Зеббова. Сказал, что он тут работает над одной очень интересной темой, но возникли некоторые сложности. Он, понимаешь, побоялся советоваться с местными коллегами, поскольку у него уже один раз уперли одну красивую гипотезу, а ему позарез надо с кем-то проконсультироваться. А тут я подвернулась! Представляешь! А мне что, жалко? До вечера еще полно времени, почему человеку не помочь? Тем более он и живет неподалеку от этого музея. В общем, пришли мы, сунул он мне какой-то клочок пергамента, попросил прочесть вслух – ну как бы сверить трактовку. Там на арамейском было. Я читаю, а потом гляжу, он что-то делает! Возится на полу. Я гляжу, а он пентакль чертит. Вокруг меня. Так странно мне стало, Миша… Я замолчала, а он на меня руками машет: читайте-читайте! Я начала читать, а тут пентакль этот как вспыхнет синим огнем. Р-раз!

– И?..

– И все. Пришла в себя, огляделась, ну вот и вы тут… более чем странно, не правда ли? Так зачем ты меня в эту тряпку завернул, Миша?

– Чтоб не простыла, – неопределенно ответил Шендерович.

Алка пожала белыми плечами.

* * *

Караульный, взяв мандат и низко поклонившись, открыл калитку.

– Лицо-то хоть прикрой, – буркнул Дубан.

Алка изумленно оглядывала дворец, сверкающий в лучах восходящего солнца.

– Это и вправду твое, Миша? – удивленно осведомилась она.

– Мое-мое…

– А как…

– Погоди ты! – отмахнулся Шендерович.

Он замедлил шаг и жестом велел остановиться остальным. Гиви заметил, что он озабоченно поглядывал на Алку, что-то бормоча себе под нос. Потом хлопнул в ладоши. Двое стражников из караулки оставили свой пост и кинулись на зов.

– Вот эта, – проговорил Шендерович, показывая на Алку, – бывшая суккубом, а ныне принявшая человеческий облик и лишенная силы своей благодаря моему искусству… так вот, данной мне властью Царя Времен, приказываю: доставьте ее в женские помещения, да поскорее, да закройте на замок, да приставьте к ней не мужчин и не евнухов даже, но женщин, числом дюжина, причем постарше ее да подурнее: такие не дадут ей себя вокруг пальца обвести, ибо невзлюбят ее так, что никакие суккубьи чары не помогут!

Алка вздернула голову.

– Миша, – спокойно спросила она, – так ты все-таки совсем с ума сошел?

Шендерович пожал плечами:

– Ты уж прости. Это временная мера – мне на джиннов идти, а Масрур и так еле дышит. А если ты вновь осуккубишься – как мне тогда без военачальника? Вот увидишь, разгоним джиннов, вернемся, я тебя выпущу, будешь делать что хочешь! В пределах разумного, конечно! Да шевелитесь же, дети дочерей виноградника! Пока она в себе, она вам ничего не сделает.

Стражники опасливо зашли с боков и подхватили Алку под мышки.

– Миша, – торопливо проговорил Гиви, – ты делаешь глупость! Зачем ты с ней так!

– Ничего личного, – Шендерович вздохнул, – политическая необходимость. – Он хлопнул Гиви могучей рукой по плечу. – Да это ж ненадолго. Ну посидит, позлится, кто ж ее обидит?

Алка медленно плыла к женским помещениям, оглядываясь через плечо и меря Шендеровича уничтожающим взглядом.

– Я, конечно, постараюсь позабыть этот твой странный поступок, – любезно улыбаясь, сообщила она, – но не уверена, что смогу это сделать.

– Да ладно, – отмахнулся Шендерович.

– Миша, – укорил Гиви, – ну зачем ты так? Нехорошо. Может, давай ее в мой гарем определим? Я за ней присмотрю! А, Миша?

– Потом, друг Гиви, – отмахнулся Шендерович, – потом разберемся.

Алка вновь обернулась и, окинув взглядом на сей раз Гиви, презрительно и громко расхохоталась.

– Так, значит, у тебя тоже гарем? – во весь голос спросила она. – Надо же, какая удача! Ну и что ты с ним делаешь? Или он – с тобой?

Гиви стоял втянув голову в плечи, ощущая, как краска стыда заливает лицо. Наконец он поднял глаза, чтобы столкнуться с сочувственным взглядом Дубана.

– Чтобы расколдовать суккуба, – негромко сказал звездочет, – надо сего суккуба любить искренне и всем сердцем. А он не может не ответить на твою любовь просто по своей суккубьей природе. Но, будучи расколдован, он уже не является суккубом, а следовательно, способен любить, ненавидеть и презирать по воле своей…. Вот такая печальная история, о мой друг визирь.