Онлайн книга «Легионы просят огня»
Я слышал, что мой брат увлекался юной германкой. Но не придавал слухам значения. Теперь вижу, что все было намного серьезнее… Это письмо от Туснельды, дочери Сегеста, царя хавков. И в нем она просит Луция о встрече. * * * Луций и Туснельда. Что было между ними? Хороший вопрос. Возможно, разгадку гибели Луция нужно искать именно здесь. Скажем, одному из варваров не понравилось, что мой брат заглядывается на германку. Ревность — хороший повод для убийства. Луция заманили в ловушку и прикончили. Так? Причина не хуже любой другой. Вот только одна загвоздка: мне трудно представить брата в роли страстного любовника… А может быть, я слишком мало знаю о брате. Луций, думаю я. Туснельда. Как вы меня подвели, мои дорогие. Я выхожу во двор. В фонтанчике шумит вода, изливая свои беды мраморной статуе и мокрым лягушкам. Я выдыхаю. Прикасаюсь ко лбу пальцами — он ледяной, в холодной испарине. Надо успокоиться. Надо, Гай! Остановиться, не бежать стремглав, как я обычно делаю, а просто сесть и спокойно, обстоятельно поразмыслить. Значит так… Мой брат и Туснельда. Они были любовниками… Проклятье! Я возвращаюсь в комнату, ложусь на кровать, сцепив пальцы на затылке. По потолку змеится трещина, похожая на разряд молнии. Словно во время грозы потолок раскололся. Значит, Луций и Туснельда, снова начинаю я… …Как можно соревноваться с мертвецом? Я сжимаю зубы. В висках давит. В письме Туснельда просит Луция о встрече. И говорит, что готова «дать ответ». На какой вопрос, интересно? * * * Крошечная нянька сидит неподалеку от нас и делает вид, что дремлет. Не слишком убедительно. Верят ей, по-моему, только лягушки… И только каменные. — Он не трогал меня, — Туснельда поднимает голову. Взгляд прозрачный и твердый. Словно лед, что привозят с вершины Альп — для римских застолий. Куски льда опускают в чаши с вином. Потому что вино лучше пить охлажденным. — Неужели я поверю в то, что мужчина может устоять? — говорю я. — Не считай меня дураком. Не надо. Пауза. Долгая-долгая пауза. Я устал. — Он был болен, — говорит Туснельда. — Твой брат. Об этом мы хотели говорить… — Что? — Болен. Смертельная болезнь, понимаешь? Я смотрю на нее и — понимаю. Так вот почему я нашел в вещах Луция амулеты для хорошего здоровья! Много амулетов — я еще удивился тогда. Луций и побрякушки! Убедительно. Когда такой человек, как мой брат, хватается за малейшую надежду — означает, что болезнь страшна, уродлива и шансов нет. Смерть. Интересно, Луций ждал ее прихода? Особенно когда ворочался по ночам в постели и смотрел в потолок? Белый, расколотый трещиной, похожей на молнию… Туснельда молчит. Я беру ее за запястье — тонкое, нежное. Прикасаюсь губами. — Я бы не удержался. Она выдергивает руку, смотрит на меня исподлобья. Серые глаза сейчас темные, как морская глубина. Мне становится стыдно. Какое непривычное чувство, да, Гай?! — Он очень хотел, — говорит Туснельда негромко. — Но… боялся меня заразить. Боялся сделать зло. Желание женщины — это человеческое выражение страха смерти. Даже зная, что умирает, мой брат оставался самим собой. Благородным человеком, настоящим римлянином… Да, кое-что я все-таки знаю о своем брате. — Что это было? — спрашиваю я. Германка поднимает голову: — Что? — Чем он болел? Как это называется? Туснельда берется за светлую косу, теребит ее. — Я не знаю. Твой брат, он… мало говорить. — Разволновавшись, она снова начинает делать ошибки. Я смотрю на ее чистый лоб. На ее косу. Я хочу подойти и взять германку за затылок, притянуть к себе. Почувствовать вкус ее губ и забыть обо всем… Но я, к сожалению, упертый сукин сын. Поэтому я говорю: — Что-то он все же сказал? Туснельда качает головой. Я говорю: — Помоги мне. Пожалуйста. Молчание. — Несколько раз твой брат ходил в Ализон, в квартал торговцев. Он говорил — там живет философ. Который колдун. Колдун? Даже так?! Луций, который высмеивал ярмарочных колдунов, как дешевых мошенников! — Этот философ лечил его — тайно. Это болезнь, о которой другим людям знать нельзя. У великого Цезаря была падучая. Человек бьется в припадке, изо рта идет пена… Не самая лучшая болезнь для политика. Извергая пену и катаясь по полу, довольно трудно вызывать у людей симпатию. Неужели Луций?.. Я представляю брата, бьющегося в припадке. Лицо изуродовано гримасой, изо рта летят клочья пены… Проклятье, проще представить его в сенате! Качаю головой. Нет. Падучая не смертельна — если не откусить себе язык, конечно, и не захлебнуться кровью… И общаться с женщиной она не мешает. Тут явно было нечто иное… Но что? — Врач? Где, говоришь, он нашел врача? — В Ализон. Он не врача находить… он находить философ. Тайна чтобы. Я киваю. — Как его зовут, этого философа? Она качает головой. Впрочем, я и не рассчитывал. — Римлянин Гай, — говорит Туснельда торжественно. — Твой брат, чтобы идти туда, надеть… надевать военную одежку. Грязный старый плащ. Как римский солдат. Молчание. Мы стоим и смотрим друг на друга. Я улыбаюсь, хотя мне хочется плакать. * * * — Квинтилион, — говорю я. — У меня к тебе еще одна просьба… Управитель кланяется. Лицо невозмутимое. — Как прикажете, господин легат. Готов исполнить любое ваше желание, господин легат. Мгновение я медлю. Затем открываю рот, но Квинтилион меня опережает: — Вам снова нужны молоток, веревка и центурион Тит Волтумий? — Гм. Пожалуй, насчет Тита Волтумия стоило бы подумать. Помощь старшего центуриона в прошлый раз мне очень пригодилась… — Спасибо, но… нет. В этот раз мне будет достаточно шерстяного солдатского плаща. Такого, знаешь, погрязней и попроще… |