Онлайн книга «Легионы просят огня»
— Тогда что произошло с тобой? Ты ведь жив? Арминий медлит. — Пожалуй. — И ты — другой. Ты — варвар. Арминий усмехается. Морщинки вокруг глаз выдают его возраст. Двадцати с чем-то летний германец улыбается, как сорокалетний старик… Хотя Луцию было всего тридцать два года. Смешно. — О. Тут все гораздо хитрее. — Правда? — говорю я с сарказмом. Арминий пожимает плечами: — Почти три дня я был мертв, брат. * * * — Ты не понимаешь, Гай. Дело не в том, что Воробей возвращает мертвых, а Орел дает власть повелевать людьми. У фигурок могут быть самые разные свойства. Самые глупые и странные. Вытирание носа без платка, волосы в носу растут быстрее, чем у остальных людей, или невозможность утонуть в луже. Это, в общем-то, неважно. Дело в другом. — И в чем же? Арминий… Луций смотрит на меня. Из-за освещения кажется, что глаза у него — разного цвета. Но этого не может быть. Потому что Воробей сейчас у меня. Это мои глаза разного цвета. Это я возвращаю мертвых. Беру на себя дело богов… В которых, между прочим, я не верю. — Дело в другом, — повторяет Луций. — Эти фигурки… Они заставляют тебя действовать. Нет, не так. Не заставляют. Как бы сказать, Гай? Они тебя пробуждают. Вот правильное слово. Пробуждение. Словно до этого момента ты спал, а сейчас проснулся. Понимаешь?! В этом все дело. Пока у меня не было фигурки, я умирал. Каждый день и каждую секунду. А с ней я понял, что умирать — необязательно. Теперь я здесь. Он молчит, перебирает пальцами. Мне жутко привыкать к мысли, что моего друга Арминия больше нет. Двойная потеря. Сначала я потерял брата. Затем — друга. Теперь передо мной незнакомец. Полубрат, полудруг, полуримлянин, полугерманец. Я даже не знаю, как его теперь называть. Луций? Арминий? Как правильно?! — А ты, Гай — разве ты не начал действовать, получив фигурку? — Луций-Арминий смотрит на меня в упор. — Разве тебе не кажется, что Воробей ведет тебя к великой и достойной цели? — Нет, не кажется. Луций-Арминий моргает. Потом запрокидывает голову и хохочет. Сверкают белые красивые зубы. — Узнаю тебя, брат. Ты всегда был упрямым. Я дергаю щекой. — Правда? — Я должен был это сделать, Гай. Понимаешь?! Я начинаю смеяться. Ему все еще требуется мое понимание. Вот в чем проблема: когда мы могли выяснить отношения между собой по-простому, кулаками или пинками, валяясь в пыли, мы не находили особых противоречий. Теперь же, когда противоречия такие, что альпийские ущелья кажутся не шире ручейка, мы даже не можем дать друг другу в глаз. Это обидно. А еще обиднее: мы знаем это и все равно хотим друг от друга понимания. Смешно. * * * «Если ты читаешь это послание, то меня уже, скорее всего, нет в живых. Не печалься, брат. Это не так страшно. Если считать, что где-то там есть боги и загробный мир, то у меня сейчас все хорошо». Почему Луций написал мне письмо? Неужели хотел оправдаться? Или — рассказать правду единственному человеку, который выслушает его и не осудит? Не знаю. И кто из них написал то письмо? Луций или Арминий? Луций Деметрий Целест — сенатор Рима, прожженный политик, опытный военачальник, усталый и умный человек. У него часто болело колено. В детстве Луций упал с лошади и повредил правую ногу. С тех пор он слегка прихрамывал в сырую погоду. А здесь, в Германии, погода всегда сырая… Или письмо написал варварский вождь Арминий? Молодой красавец, дерзкий воин, герой войны в Паннонии. Римский всадник, награжденный браслетами за отвагу и венком за спасение товарища в бою… Тот, в чьем теле сейчас обитает душа моего старшего брата. — Ты избегаешь меня, Гай? — спрашивает Арминий. Я качаю головой: нет. Хотя вру. Действительно избегаю. * * * — Почему Воробей? — спрашиваю я. — Иногда предметы можно использовать… неправильно, — говорит Арминий. — Например? — Например, Саламандра дает бессмертие. Но если обладатель Саламандры решит по дну моря перейти из Италии в Африку, это будет — не совсем верное использование предмета. Согласен? Логическая задачка. Подобные задавали нам в Греции. — Разве Саламандра не спасет владельца? — Спасет. И не раз. Но дышать под водой — это не относится к возможностям фигурки. Человек будет умирать тысячи и тысячи раз, но останется на дне. Это трудно представить. Но это совершенно жуткая вещь. Я закрываю глаза и представляю, как захлебываюсь морской водой. Бьюсь в синеватой гудящей темноте. Пузыри вырываются изо рта и уносятся вверх. Булб! Бу-улб! И так тысячи раз. Тысячи тысяч… Значит, Луций использовал предмет неправильно? * * * — Я был болен, — говорит Луций. — Финикийская болезнь — неизлечима. А я столько всего не успел сделать. Поэтому я стал искать спасение… лекарство… что угодно! И нашел. Мой умный старший брат. Мой настойчивый старший брат. — На самом деле мне нужна была фигурка Саламандры. Бессмертие. Но найти ее оказалось невозможно. Существует предмет, что может вылечить любую болезнь. Но — снова это слово. «Невозможно». Владелец неизвестен. И тогда они предложили мне Воробья. «Почему?» — Я плохо представляю, как можно вылечить кого-либо с помощью Воробья, — говорю я. — Я сказал примерно то же самое. Но Пасселаим… стеклянный человек… — Сын Посейдона? — Да. Пасселаим сказал, что можно сделать… * * * Неправильное использование предмета. Ловкость рук. Фокус. Нужно за миг до того, как отправиться в мир иной, приказать Воробью вернуть твою душу. Тогда тело и душа будут вместе, но — разъединены. Человек будет жив, но — в нестареющем, практически вечном, теле. Главное здесь: угадать момент. Это риск, конечно, — но риск оправданный. Особенно для того, кто обречен. Правда, тело самого Луция не годится. Он болен. Но есть варианты… |