Книга Перри Мейсон: Дело о рисковой вдове. Дело о сумочке вымогательницы, страница 108 – Эрл Стенли Гарднер

– Я понимаю, что некоторым образом нарушаю правила, – сказал судья Саммервил. – Но мне хотелось бы выслушать все обстоятельства дела.

– Я протестую.

– Я просто прошу господина адвоката объяснить в общих чертах его позицию, – спокойно заявил судья. – Мне необходимо знать, что думает защита, прежде чем вынести решение по протесту, выдвинутому обвинением.

– Ваша честь, Харрингтону Фолкнеру принадлежала пара довольно ценных рыбок, ценность которых для него лично, несомненно, превышала рыночную, но тем не менее рыбки были весьма редкой разновидности, – начал объяснение Мейсон. – Харрингтон Фолкнер арендовал часть дома, принадлежащего компании. В другой части размещались офисные помещения. Фолкнер установил в служебном кабинете аквариум и поместил в него этих двух ценных рыбок. Он и второй совладелец компании Элмер Карсон стали смертельными врагами. Рыбки страдали от болезни, которая практически всегда заканчивалась летальным исходом. У Тома Гридли, имя которого уже упоминалось, имелось лекарство от этой болезни. Покойный различными способами пытался заполучить формулу лекарства Тома Гридли. Незадолго до убийства Элмер Карсон подал в суд иск и добился временного запрета на вынос аквариума из конторы Харрингтоном Фолкнером на том основании, что, хотя он является движимым имуществом, он стал неотрывно связанным с недвижимым. Насколько я знаю, еще перед слушанием дела по иску Харрингтон Фолкнер, не передвигая аквариум, извлек из него рыбок и перевез их в дом Джеймса Стонтона. Поэтому, настаивая на особенных обстоятельствах дела и учитывая тот факт, что моя подзащитная является возлюбленной Тома Гридли и работала в зоомагазине, который был приобретен Харрингтоном Фолкнером для того, чтобы завладеть лекарством Гридли, я прошу все сообщенное мной считать неотъемлемой частью дела.

– Согласен с вами, – произнес судья.

– Прошу учесть, что мы должны действовать в пределах предоставленных нам законом прав, – сердито заявил Мэдфорд. – Мы не занимаемся законотворчеством, а я заметил, что умудренный опытом защитник немедля использует любую возможность, чтобы убедить суд в своей правоте. У нас есть свод законов, и я предлагаю их соблюдать.

– Вы совершенно правы, – согласился судья. – Я как раз собирался выступить с заявлением на эту тему, но защитник уже начал объяснять свою позицию.

– Прошу извинить меня, – деревянным языком произнес Мэдфорд.

– Я хотел сказать, что, в соответствии с законом, стороне обвинения достаточно представить доказательства совершения преступления и убедить суд в наличии веских оснований считать, что преступление совершила обвиняемая, – начал речь судья Саммервил. – Я прошу занести в протокол заседания суда, что после изложения дела стороной обвинения защита может задавать свидетелям любые вопросы, касающиеся фактов, только что изложенных суду. Я поступаю так на основании того, что достаточно таинственные происшествия и особые обстоятельства являются неотъемлемой частью этого дела.

– Суд добьется этим только того, что будет вынужден разбираться с ничего не значащими деталями, – заметил Мэдфорд.

– Если эти детали имеют отношение к разбираемому судом делу, я желаю их выслушать, – сказал судья Саммервил.

– Я просто хотел заметить, что вы вашим заявлением предлагаете их все представить.

– В таком случае, господин обвинитель, почему вы возражаете? – подчеркнуто вежливо спросил судья.

– Я просил представить суду документ, находящийся в распоряжении полиции, – сказал Мейсон. – В крайнем случае я имею право, если потребуется, обязать сержанта Дорсета, как свидетеля, доставить этот документ.

– Но какое отношение имеет этот документ к убийству Харрингтона Фолкнера? – нетерпеливо воскликнул Мэдфорд.

Мейсон улыбнулся.

– Возможно, несколько дополнительных вопросов к сержанту Дорсету прояснят эту часть дела.

– Задавайте ему вопросы! – воскликнул Мэдфорд. – Спросите его, имеет ли этот документ отношение к делу. Я настаиваю на этом.

– Я предпочитаю сам формулировать вопросы. – Мейсон повернулся к свидетелю. – Господин сержант, обнаружив тело Харрингтона Фолкнера, вы принялись за расследование убийства?

– Конечно.

– И изучили все, что только было возможно?

– Естественно.

– В тот вечер вы разговаривали с обвиняемой и со мной, расспрашивали о нашем разговоре с мистером Стонтоном, а также о том, в действительности ли две рыбки, находившиеся у мистера Стонтона, были доставлены ему самим мистером Фолкнером и являлись рыбками, жившими ранее в аквариуме в конторе компании по торговле недвижимостью, не так ли?

– Я задавал вам эти вопросы.

– И настаивали на получении ответов?

– Я считал себя вправе их получить.

– Так как полагали, что они могут пролить свет на личность убийцы Харрингтона Фолкнера?

– Мне так казалось в то время.

– Почему вы изменили точку зрения?

– Не уверен, что изменял ее.

– Значит, вы по-прежнему считаете, что обстоятельства дела, которое вы расследовали в связи с участием в нем Джеймса Стонтона, имеют отношение к убийству Харрингтона Фолкнера?

– Нет.

– Значит, вы изменили точку зрения?

– Только после того, как узнал имя настоящего убийцы.

– Вы знаете, кто, по вашему мнению, совершил убийство.

– Я знаю, кто совершил убийство. И если вы перестанете мешать ходу разбирательства вашими адвокатскими уловками, мы докажем это.

– Достаточно, – объявил судья Саммервил. – Как я полагаю, защитник задает вопросы, чтобы доказать пристрастность свидетеля.

– Именно так, ваша честь.

– Продолжайте.

– Вы потребовали, чтобы обвиняемая сопровождала вас к Джеймсу Л. Стонтону?

– Да.

– К тому времени мы уже сообщили вам все факты, касающиеся находящихся у мистера Стонтона рыбок?

– Вы сказали, что больше вам ничего не известно, – согласился сержант Дорсет.

– Именно так. В то время эти факты показались вам достаточно важными и заслуживающими проверки?

– Да, в то время.

– Что заставило вас изменить точку зрения?

– Я не изменял точку зрения.

– Вы получили от Джеймса Л. Стонтона заявление, подписанное Харрингтоном Фолкнером?

– Да.

– Я хочу, чтобы это заявление было представлено в качестве вещественного доказательства.

– Возражаю, – произнес Мэдфорд. – Данные действия противоречат процедуре перекрестного допроса. Заявление не является частью дела. Оно несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.

– Процедура перекрестного допроса нарушена, – спокойно заявил судья. – Протест поддерживается на этом основании.