Книга Лекарь Империи 3, страница 39 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

Я включил свой «Сонар», привычно сканируя ее грудную клетку. Сердце для ее возраста работало как добротный швейцарский механизм — ровно, без перебоев. Зато я отчетливо «увидел» напряженный, подсвеченный слабым светом нервный пучок, зажатый между ребрами.

— Это не сердце, Валентина Петровна, — мягко успокоил я ее. — Можете не волноваться. Это просто нерв защемило, классическая межреберная невралгия. Неприятно, больно, имитирует сердечный приступ, но для жизни совершенно не опасно.

Женщина посмотрела на меня с явным недоверием.

— Да что ты такое говоришь! Я же своим нутром чувствую — сердце!

Пришлось потратить минут десять, терпеливо объясняя ей, как именно устроен механизм боли при невралгии. В конце концов, кажется, убедил. Назначил ей противовоспалительную мазь и пару уколов — через пару дней должна будет бегать, позабыв про свои «инфаркты».

А вот третий пациент, Егор Николаевич Зацепин, заставил меня нахмуриться. Крепкий мужик лет сорока пяти, руки в таких мозолях, что можно гвозди забивать — сразу видно, строитель.

— Доктор, так меня изжога замучила, просто сил нет. И по ночам такой кашель нападает, аж задыхаюсь, — он поморщился. — Я же тут уже был, пару дней назад. Меня ваш коллега смотрел.

Я посмотрел его историю болезни. Пусто. Ни единой записи. Странно.

— Какой коллега вас смотрел? Можете его описать?

— Да высокий такой, русый, худой, — Зацепин потер подбородок. — Уши еще такие… большие. Молодой парень.

Фролов. Точно он. Но почему нет записи в карте? Это же грубейшее нарушение.

— И что он вам сказал?

— Да ничего толком. Послушал, живот пощупал, сказал, мол, ерунда, само пройдет. Велел прийти через неделю, если не станет лучше. Даже бумажку никакую не дал.

Я мысленно чертыхнулся. Вот тебе и подмастерье. Сочетание изжоги и ночного кашля — это классический признак гастроэзофагеальной рефлюксной болезни. Если ее запустить, можно доиграться до язвы пищевода или чего похуже.

— Назначу вам гастроскопию и рентген грудной клетки на всякий случай, — сказал я Зацепину. — Нужно проверить ваш пищевод и исключить осложнения.

— Как скажете, доктор, — покладисто кивнул он.

Я внес все назначения в его карту, поставив пометку «срочно». И обязательно поговорю с этим Фроловым. Забывчивость это была или он решил, что халатность — это новый метод лечения, о котором я еще не слышал?

Я вернулся в ординаторскую и сел за свой компьютер. Неразбериха с Зацепиным не давала мне покоя. Открыл больничную систему и целенаправленно начал просматривать все записи и назначения, сделанные Фроловым за последние несколько дней.

Так я и думал.

Ни одного, даже самого короткого упоминания о визите пациента Зацепина. Ни записи о первичном осмотре, ни предварительного диагноза, ни рекомендаций. С точки зрения системы этого человека здесь просто не было.

Как можно было забыть внести запись? Это же основы основ, этому учат еще на первом курсе. Простое разгильдяйство или нечто большее?

— А я говорю, нечисто тут! — Фырк, который материализовался у меня на плече, заглядывал в экран. — Этот ушастый точно что-то скрывает! Забыл он, как же! Забыл он свой носовой платок в карман положить, а про пациента он забыть никак не мог! Удобная отмазка!