Книга Лекарь Империи 3, страница 98 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

— Илья Разумовский. Центральная городская больница города Мурома.

Лицо Альберта, который до этого пыхтел от злости, вдруг вытянулось. Он что-то вспомнил. Его напускная аристократическая бравада мгновенно испарилась, уступив место не поддельному, почти детскому страху. До него не просто дошло, кто я такой. Похоже до него дошло, что я, возможно, говорю правду. И что его отцу действительно угрожает смертельная опасность.

— Отец… — испуганно произнес он. — этот парень… он сегодня на экзаменах был. Единственный, кого магистр Демидов хвалил. Он ответил на все вопросы, даже на тот, с подвохом, на который никто не смог. Ходили слухи… что он вылечил ту безнадежную больную, которая полгода в коме лежала.

— Это… племянницу Магистра Воронцова, что ли? Волосенкову? — подал голос до этого молчавший полковник Семенов.

Барон резко обернулся к полковнику. И внимательно на него посмотрел.

— Ваше благородие, это правда?

— В наших кругах, — тот опустил взгляд, словно оправдываясь, — давно ходит информация по этой больной. Вы же понимаете, гильдийские, инквизиторы, полиция, — мы все постоянно пересекаемся. Я знаю, что этот случай считается абсолютно безнадежным. И тут…

— Получается, вы действительно так сильны в медицине, что… что я и правда могу умереть через неделю? — снова повернулся ко мне барон.

— Кто знает? — я скрестил руки на груди. — Вы же не хотите признавать, что вам нужна помощь. А я, в свою очередь, не скажу вам ваш диагноз. По крайней мере, до тех пор, пока вы не снимете все обвинения, не восстановите Лисовского в должности, и ваш сын не принесет свои извинения.

Барон Ульрих фон Штальберг несколько секунд смотрел на меня, и на его лице отражалась напряженная работа мысли. Затем он медленно, тяжело кивнул.

— Хорошо. Будет по-твоему.

Он повернулся к ошеломленному сержанту Лисовскому и, хоть и без особого энтузиазма, но вполне отчетливо произнес:

— Сержант, приношу свои извинения за недостойное поведение. Вы честно выполняли свой долг.

Затем он схватил своего сына за плечо.

— А ты… ты извинись перед этими людьми. Перед обоими. Живо.

— Я⁈ — взвился Альберт. — Да никогда я не буду извиняться перед этим бы…

— ИЗВИНЯЙСЯ, Я СКАЗАЛ! — рявкнул барон так, что, казалось, задребезжали стекла.

Альберт съежился и, глядя куда-то в пол, процедил сквозь сжатые зубы:

— Приношу свои извинения.

Полковник Семенов, который с ужасом наблюдал за этой сценой, тут же отдал приказ, и через минуту из женской камеры вышли Ольга и Вероника. Они смотрели на происходящее с округленными от непонимания глазами.

— Вы все четверо, — барон указал на нашу компанию, — едете со мной. А вы, — он махнул рукой в сторону полковника и полицейских, — считайте, что этого вечера не было.

Едва мы вышли на улицу, как к полицейскому участку бесшумно подъехало три дорогих автомобиля. Дверь одного из них открылась, и охранник кивком указал на нее Альберту и его дружку. Тот бросив на отца обиженный взгляд, молча сел в машину. Его приятель юркнул следом. Седан тут же со скрежетом шин сорвался с места.