Книга Лекарь Империи 4, страница 18 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

— Поймите, Михаил Вячеславович, обычное КТ, которое вам делали, видит мир как рентген. Оно отлично различает кости, воздух, мягкие ткани. Но лучи проходят через все ваше тело — через кожу, жир, мышцы, кишечник. Все эти слои создают «фон», «шум», который сильно снижает четкость изображения. Для томографа маленькая опухоль размером с горошину, имеющая почти такую же плотность, как и сама поджелудочная железа, — просто невидима. Он видит ее как часть органа, а не как отдельное, инородное образование.

Я сделал паузу, давая ему это осознать.

— А вот интраоперационное УЗИ — это совсем другое. Во время операции хирург прикладывает специальный, очень маленький, стерильный датчик непосредственно к самой поджелудочной железе. Понимаете?

Он слабо кивнул.

— Никаких помех, — продолжил я. — Ни кожи, ни жира, ни мышц. Сигнал идет прямо в ткань. А для таких «контактных» исследований мы используем датчики с очень высокой частотой. Это дает нам невероятно высокое разрешение, детализацию до долей миллиметра. Мы увидим и сможем удалить даже самые крошечные, самые глубоко спрятанные опухоли, которые не покажет ни один другой сканер. Мы будем действовать не вслепую, а с ювелирной точностью.

— Ну давай, двуногий! Дави на больное! — подгонял Фырк. — Скажи ему про внука! Это всегда работает!

Кулагин снова что-то медленно написал: «ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Я присел на край его кровати.

— Михаил Вячеславович, я не могу принять это решение за вас. Но могу сказать одно. Риск есть. Но есть и реальный шанс на полное излечение. Если бы на вашем месте был мой отец, я бы настаивал на этой операции. И я лично буду стоять рядом с вами в операционной от первой до последней минуты операции. Я верю, что мы справимся. И вы еще увидите, как ваш внук пойдет в школу, как закончит ее, как приведет к вам знакомиться свою первую любовь…

В глазах Кулагина блеснули слезы. Он долго смотрел на меня, потом на фотографию на тумбочке, потом снова на меня. Затем он снова протянул руку к планшету.

И твердой, уже не дрожащей рукой, вывел на экране одно-единственное слово.

«СОГЛАСЕН».

— Молодец, двуногий! — Фырк мысленно аплодировал. — Красиво уговорил! Прямо до слезы пробрало! Настоящий психотерапевт!

Я только усмехнулся про себя. Самое сложное было еще впереди.

— Я рад, что вы приняли правильное решение, Михаил Вячеславович, — кивнул я.

С этого момента все закрутилось с невероятной скоростью. Я тут же отдал распоряжения сестринскому посту, и механизм предоперационной подготовки был запущен. Нужно было успеть все за сегодняшний день. Ждать было нельзя.

Прошло три часа лихорадочной, почти военной подготовки. Время пролетело как один миг.

Анализы были перепроверены трижды, дополнительный запас крови и плазмы доставлен в операционную, инструменты разложены с хирургической точностью.

Я стоял у большого окна предоперационной и наблюдал, как медсестры заканчивают готовить Кулагина к транспортировке.

— Нервничаешь, двуногий? — Фырк уселся на подоконнике рядом и с любопытством смотрел на ту же сцену. — А ведь ты сам во все это ввязался. Мог бы спокойно отправить его во Владимир, пусть бы там с ним и мучились.

— Во Владимире его бы залечили таблетками до смерти, — мысленно ответил я, не отрывая взгляда от пациента.