Книга Лекарь Империи 4, страница 40 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

Выйдя из лаборатории, я остановился посреди коридора. Не люблю такие методы. Запугивание, физическое воздействие… грязно. Но, черт возьми, иногда это единственный способ быстро получить правдивую информацию. И «Сонар» в таких допросах — просто незаменимый инструмент.

Итак, что мы имеем? Я мысленно разложил факты по полочкам, как инструменты на стерильном столе.

Факт номер один: Стасик, вне всякого сомнения, говорил правду. А это значит, что лабораторный анализ был проведен правильно. Уровень салицилатов в крови Свиридова действительно был в норме на момент поступления.

Факт номер два: Клиническая картина и мгновенная, положительная реакция на специфическое лечение кричали о том, что у пациента было острое отравление салицилатами. Мой диагноз тоже был правильным.

Два правильных, но абсолютно взаимоисключающих факта. Парадокс.

Но в медицине, как и в любой точной науке, не бывает парадоксов. Бывает только недостаток информации или неверная ее интерпретация. Если анализ и диагноз верны, значит, ошибка кроется где-то между ними. В самой переменной.

И переменная здесь была только одна.

Сам пациент.

Ответ не в пробирках. Ответ лежит там, в палате. В его организме, в его анамнезе, в какой-то мелкой, упущенной всеми детали.

Я развернулся и решительным шагом направился обратно в приемный покой. Пора было вернуться к тому, что я умею лучше всего — к медицине. Фырк скорее всего там его всего изучил. И докопал до правды. Его-то доклад мне и нужен был.

Я вернулся в палату. Борисова и Фролов все еще были там, растерянно переглядываясь. Увидев меня, Алина криво усмехнулась.

— Ну что, сходил? Напугал бедного лаборанта до икоты? Добился своего?

Я остановился и холодно посмотрел на нее.

— Слушай сюда, Алина. Еще одна твоя язвительная реплика, и я разворачиваюсь и ухожу. И ты будешь разбираться с этим пациентом сама. Ты меня поняла?

Усмешка медленно сползла с ее лица. Она сглотнула и отвела взгляд.

— Поняла, — тихо ответила она.

— Вот так-то лучше! — одобрительно прокомментировал Фырк, который уже сидел на пациенте, свесив задние лапки и покачивая ими. — А то совсем расхрабрилась тут, змея подколодная!

Я повернулся к пациенту. Свиридову за время моего отсутствия стало заметно лучше. Дыхание почти полностью выровнялось, шум в ушах, по его словам, уменьшился, а взгляд стал гораздо более осмысленным. Он даже пытался приподняться на кровати.

— Фырк, ну что там? Картина изменилась? — мысленно спросил я, снова подходя к кровати и делая вид, что проверяю пульс.

— Так, двуногий, докладываю! — голос Фырка зазвучал в моей голове отчетливо. — Там такие дела! Его почки работают, как сумасшедшие! Как будто включили режим гиперфильтрации! И в почечных канальцах… погоди-ка… Ого!

— Что там? — мысленно поторопил я его.

— pH мочи! Она у него уже щелочная! Сама по себе! Без всякого твоего бикарбоната!

Я замер. Щелочная моча при тяжелейшем метаболическом ацидозе в крови? Это же физиологический нонсенс, абсолютный парадокс! Такого просто не могло быть. Если только…

— А печень? — быстро спросил я.

— Печень тоже работает, как на форсаже! Ферменты какие-то гиперактивные, метаболизм ускорен в несколько раз!