Книга Стеклянный дом, страница 140 – Сара Пекканен

Ложь становится отъявленной, когда ставки растут. Люди врут, притворяясь, что помнят чье-либо имя, или уклоняясь от приглашения на ужин, но такая ложь призвана пощадить чувства другого человека или избежать неловкого момента. Это ложь во спасение, в целом безобидная.

Здесь, в округе Колумбия, ложь подобна пыльце в весеннем воздухе. Ее распространяют, чтобы подорвать авторитет власть имущих или улучшить собственные перспективы. Иногда ложь удается разоблачить. Порой она настолько укореняется в общественном сознании, что способна превратиться в правду.

Самые убедительные лжецы – это те, кто борется за свою жизнь. Они могут сказать что угодно, притвориться кем угодно.

У различных типов лжи есть нечто общее: они имеют цель. Ложь приносит выгоду лжецу. Но все это не касается тех людей, которые лгут просто потому, что им это нравится.

Интересно, к какому типу относится Чарльз?

Он наливает щедрую порцию красного вина в бокал и подает мне, затем наливает себе. Гнев пылает во мне, как раскаленные угли. Но когда я вижу эти старые руки, костлявые, с коричневыми пятнами на тыльной стороне ладоней, мое сердце сжимается от чувства, похожего на любовь.

Просто не могу поднять взгляд на Чарльза. Как он сам смотрел мне в глаза все эти годы?

Я не знаю, с чего начать разговор. Поэтому слегка удивляюсь, когда Чарльз берет инициативу на себя.

– Понимаю, тебе нужно было сделать перерыв вчера вечером. Но готова ли ты изучить эти документы сейчас? – спрашивает он.

Киваю и отставляю бокал в сторону. Я не сделала ни одного глотка. Хочу, чтобы голова была предельно ясной во время нашего разговора. Я достаю из сумки слегка помятые бумаги, переданные мне детективом Гарсией. Кладу их на журнальный столик перед Чарльзом и жду, пока он достанет очки для чтения из нагрудного кармана и разгладит документы.

Следующий момент будет одним из поворотных в моей жизни – поменяется все, как в тот день, когда я впервые вошла в дом тети с чемоданом в руке или когда Марко взглянул на меня со слезами на глазах и снял обручальное кольцо.

Тишина в комнате обрушивается на меня, пока Чарльз читает. Мне кажется, что напряжение становится невыносимым, и в этот миг он поднимает голову. Если раньше я полагала, что Чарльз старый, то за последние несколько минут он состарился еще на десять лет. Вся моя ярость и боль воплощаются в одном слове, которое выскакивает, словно пуля:

– Почему?

– Почему я был адвокатом твоей матери?

Не верю, что он столь спокоен. Но возможно, он всегда знал, что такой разговор состоится. В отличие от меня, у него были годы на подготовку.

– Самое важное, о чем ты должна знать: я люблю тебя как дочь…

Я не даю ему договорить:

– Ты все время знал, что она моя мать?

Он кивает, и я резко отшатываюсь:

– Как ты мог?!

– Пожалуйста, Стелла, позволь мне все объяснить.

У меня руки чешутся перевернуть журнальный столик и хлопнуть дверью. Но в глубине души я хочу, чтобы вся эта ситуация оказалась ужасным недоразумением, которое Чарльз волшебным образом сейчас прояснит.

Я жестом показываю, чтобы он продолжал.

Чарльз глубоко вдыхает: